На Курилу напала тоска. Если бы не проклятый тиун*(управляющий), сидел бы сейчас Курила в людской*(помещение для слуг), выдавливал бы на куске бересты заострённой палочкой витиеватые буковки, любовался милым личиком Весняны. А она, смущаясь под его взглядом, опускала бы всё ниже голову с румяными щёчками и тугой русой косой. Пальчики её беленькие быстро снуют туда-сюда, крепко сжимая иголку.
Вышивальщица она гораздая*(в данном случае умелая), такие дивные узоры создают её нежные ручки. Умелая-то она умелая, а вот от обид её защитить никто не может. Приглянулась она не одному Куриле. И подлый тиун Нетопыра Вселотыч положил на неё глаз. Овдовел только по осени, толстобрюхий боров, а уж новую жену себе присматривает.
И нет бы, ключницей Плющихой удовольствоваться, до юных девушек, змей ползучий, охоч. Среди челяди*(прислуга) боярина Гостомысла Сребровича выбор большой. Одних рукодельниц, почитай, десятка два. А там ещё стряпухи, постирушки, поломойки.
У боярыни Акуды несколько холопок молодых в услужении. На скотном дворе чернавки*(служанка, выполняющая грязную работу) бегают – выбирай любую. Так нет же, углядел тиун Нетопыра самую красивую. Курила горестно сглотнул слюну. Когда-то он теперь снова увидит Весняну, и увидит ли вообще…
Мышата дотолкал пленника до темницы. Впихнув в комнатушку и, придавив его одной ручищей к стенке, другой нащупал в темноте кольцо, потянул на себя затвор*(крышку) погреба. Тот легко поддался, лишь чавкнув замшелыми досками об края отверстия в земле. Куриле так не хотелось лезть вниз, он даже немного воспротивился, получил чувствительный тычок под рёбра и смирился.
– Сиди покуда тут, – процедил сквозь зубы Мышата, – Не сдохни от страху-та. Щас я тебе и пожрать принесу, и погреться.
Как же права была мать Курилы, повторяя всякий раз, что не дали Рожаницы*(богини – покровительницы дома, семьи, домашнего очага) её сыну при появлении на свет хорошей доли. Угораздило Курилу покинуть чрево матери при сражении Чернобга с Белобогом. Победил, конечно, как всегда, Белобог, но время-то было упущено. Рожаницы, они хоть и богини, но тоже бабы, и пока мужики дерутся, носа из укрытия не кажут.
– Эх, Весняна, Весняна… Краса ты моя ненаглядная: уста твои алые, косы твои шелкОвые, очи твои ясные… И всё это теперь во власти проклятого Нетопыры!
Курила скрипнул зубами в кромешной темноте. Яма неглубокая, человеку только сесть, и сыро в ней. Но не так холодно, как на улице. А там сейчас, судя по завываниям, метель завьюжила. И самому хоть волком вой, так тошно на душе.
Бравада первых минут перед душегубами прошла, неприятными тошнотворными позывами стал накатывать страх. Как взаправду сказать, то совершил Курила сегодня самый безумный поступок в своей жизни. Это не вяленную оленину из княжеского чулана*(помещение для длительного хранения продуктов) воровать, за что был неоднократно за уши оттаскан в детстве. Не на супоросой матке по скотному двору прокатиться, за что двое дён*(дней) побитый и голодный пролежал запертый в мякиннице*(помещение для хранения остатков сена)