– Есть шанс на миллион, что ее нервная система восстановится и даст ход. Это не инсульт, не прочее, что парализует намертво. В теле все еще активны клетки, реагируют на ток, на более активные и агрессивные прикосновения. Но сама она пока не может взять контроль над своим телом. Возможно, последствия не только травм, но и стресса. Случай неоднозначный. Я признаться честно, в отличие от своих ученых коллег, надеюсь и верю в лучшее. Все возможно восстановить, но необходимо время. Средства. Забота.
Руслан кивнул.
– Я буду отслеживать. Держите меня, пожалуйста, в курсе дела.
Людмила поджала губы, промолчав. Сказала лишь, резко сменив тему:
– Наша единственная платная палата освободилась. Проходите. И не бегайте больше по коридорам, пожалуйста.
Руслан и не заметил, как дошел до новой палаты. Впрочем, находилась она всего через две двери от той, где сейчас возможно умирала девчонка. Он машинально заглянул в палату, что разительно отличалась от той, где он провел ночь. Нахмурился. Его соратник Гар так активно требовал улучшения его условий, что все-таки добился своего.
Руслан обернулся. Гарик вышел из палаты, где собрались врачи, взмахнул ему рукой, а после громко сказал:
– Соседку твою откачали. Жить будет.
Глава 4
…Что это?
А это когда твоя душа заточена в собственном почти омертвевшем теле, словно в тюрьме. И мучает только один вопрос – за что и когда успела провиниться, что сделала не так? Кого молить, просить? К какому Богу обращаться?.. Ей двадцать лет – жизнь должна была вот-вот только начаться…
Но веры теперь нет. И надежды нет. Ей нравится быть в забытье, там темно, легко и свободно. И совсем не страшно.
Глаза смотрят испуганно, взгляд больших серых глаз с поволокой, но она-то знает, что за пеленой страха – ее оголенная и по-детски беззащитная душа.
Этот парень смотрит с сожалением, медленно качает головой, долго и мучительно скользит взглядом по её руке, безвольно свисающей с кровати. На ней черными ручейками выступают вены. По ним не кровь бежит, по ним медленно струится её боль.
– Она не видит Вас, скорее всего не различает лиц. – Сказала ему вчера молодая медсестра, посмотрела на него – в глазах блеск. Улыбается ему, в глаза заглядывает, словно они одни, а она пустое место.
А она не овощ, как они говорят! Она всё слышит. Чувствует. Понимает.
Её нутро безмолвно отзывается – да что ты знаешь обо мне?! Но тело больше не принадлежит ей, оно онемело, ужасным словом названо, все той же медсестрой – обездвижена на девяносто процентов. А десять? Где эти десять? Вот это легкое шевеление кончиков пальцев? И это все, что ей осталось в её двадцать лет?
Хочется реветь и кричать в голос, но и это больше не под силу.
Медсестра продолжала разговаривать с ним, заискивая. Полина не сводила с него своих глаз. Она видела и его карие глаза и чувственные губы, и легкую щетину, обрамляющую подбородок.
Красивый.
Наверное,