Вот и черная тойота медленно останавливается на парковке темно-синего торгового центра.
Тухнут красные стоп-сигналы, глушится двигатель, чуть приоткрывается водительское окно. Через лобовое стекло виден красный огонек сигареты.
В машине тишина, лишь дождь больно бьет по их мыслям.
Костя выдыхает дым, Аня смотрит на катящиеся по стеклу капельки.
Затяжка, выдох дыма и снова затяжка.
Ей нужно идти, а она сидит. Ему нужно сидеть и ждать, а он хочет убежать.
Затяжка, еще, и вот бычок вылетает в окно и тут же тухнет под неровным дождем.
– Опять мусоришь, – произносит она.
Он оборачивается.
– Знаешь, я одного не пойму, – продолжает Аня. – Если у нас была типа такая любовь, как ты говоришь, то почему ты мне врал насчет инженера? И как же искусно ты врал. Особенно мне нравились твои рассказы о том, как ты доказывал начальству, что не виноват. Хороший же ты выдумщик.
– А что ты хотела услышать? Что я бандит? – не сразу отвечает он.
– А если бы тебя арестовали или убили?
– Но ведь не арестовали и не убили.
– А если бы?
– Не люблю рассуждать с «бы», ты же знаешь.
– Мне теперь кажется, что я тебя и не знала.
Он тяжело улыбается.
– Я каждый день жалел, что мы расстались, – говорит он.
– Бессмысленно, – бросает она и открывает дверь.
Аня сидя раскрывает зонт, выходит из машины, хлопает дверью. Он снова закуривает.
Она обходит машину и подходит к его двери. Стучит в стекло, которое тут же медленно опускается.
Так она еще прекрасней.
– Ты разве со мной не идешь? – спрашивает она.
– Я же только водитель.
– А мне сказали, что ты еще и носильщик.
Стекло поднимается. Он выходит из машины, бросает бычок на асфальт.
Пару секунд они смотрят друг на друга, потом начинают медленно идти ко входу в молл.
Странное ощущение: она вроде бы и держит зонт для двоих, но ему идти под зонтом не очень удобно, а под дождем мокро.
В торговом центре она ведет его в отдел брендовой одежды.
– Понимаешь, – объясняет она, – я хочу украсть у Барбары стиль.
Барбара – французская исполнительница в жанре шансон – выходила на сцену обычно в черных костюмах. Кажется, сейчас ее никто уже и не вспомнит.
– Я иногда слушаю ее, – говорит он, – особенно когда пьяный.
– Врешь, она тебе никогда не нравилась.
– Мне и по-прежнему не нравятся многие ее песни, но я очень люблю одну. В названии есть «дис».
– Специально назвал мою любимую.
– Нет, это всего лишь подтверждает, что у нее одна нормальная песня.
– Хочу перевести парочку ее песен и исполнить. Оденусь, как она, и выйду.
– Тебе не стать второй Барбарой.
– Ты никогда в меня не верил.
– Я не хотел, чтобы ты теряла индивидуальность.
Она