Юноша проглотил комок в горле и с тоской взглянул на самурая.
– Нет, – покачал головой Като, угадавший его мысли, – тебя не помилуют, это приказ сёгуна – казнить всех, кто проповедует христианство. Никто, кроме сёгуна, не может его отменить. Прими свою карму. Однако, повторяю, эти дни ты можешь прожить достойно, а не как жалкий червь. Вижу, ты отмыл всю грязь и переоделся в чистое. Это хорошо, так ты больше похож на человека. Но сегодня я надену на тебя доспехи.
Молодой человек не понял в точности, что сказал самурай, потому что не знал, что такое татами-до*.
– Татами? – переспросил он бледнея.
Дело было в том что татами – маты, которыми в Японии устилали полы в помещениях – делались из рисовой соломы. Слово это переводилось как «то, что складывается». Но солома применялась также при изготовлении плащей от дождя, и у некоторых наиболее ретивых борцов с запретной религией вошло в моду облачать христиан в такие плащи и поджигать, облив ещё и маслом. Бедолага подумал, что его тоже завернут в соломенный татами.
– Доспехи, – пояснил Като, постучав по своему нагруднику.
Иезуит, слегка шокированный таким поворотом, едва сумел пробормотать слова благодарности.
– Да, и ещё – как тебя зовут? – осведомился Масасигэ.
– Гуштаву Сакраменту да Кунья, сеньор, то есть, господин, – поклонился иезуит.
– Ни один человек не сможет это выговорить! – воскликнул Като. – Как ты сказал? Дакунирэ? Что это вообще такое? Пожалуй, я буду звать тебя Кирин*!
– Ки-рин? – неуверенно выговорил молодой человек.
– Ага. Хорошо запомни своё новое японское имя. И ещё, Кирин, не вздумай проповедовать учение вашего бога и совершать всякие ритуалы.
– Я это уже усвоил, – вздохнул иезуит.
Спустя полчаса отряд из двух всадников и полутора десятков асигару вышел из ворот замка Фукума и направился вдоль побережья на север. Сам Като, в чёрно-синих доспехах и чёрном шлеме, выглядел весьма внушительно, но высокая фигура, сидящая на лошади рядом с ним, всё равно бросалась в глаза. На Гуштаву нацепили комплект брони пехотинца, а его макушку украшал шлем-дзингаса, выполненный в виде конусообразной крестьянской шляпы. Однако высокий рост иноземца замаскировать не удалось.
Кроме пары мечей Като взял два пистолета-тандзю или, по-другому, пистору, что являлось искажённым европейским словом «пистоле». Эти тандзю оказались неожиданным, хотя и временным подарком от самого господина Симоды. Прекрасно зная, что самурай лично будет проверять снаряжение пехотинцев, он оставил ящичек с пистолетами у оружейника, с наказом передать его Като. Обращаться с ними Масасигэ умел – они не раз стреляли из пистору вместе с наместником, большим любителем огнестрельного оружия вообще.
Остальные участники процессии выглядели не менее браво. Копейщики мерно покачивали возложенными на плечи пиками, придерживая другой ладонью рукояти мечей. Асигару с тэппо гордо печатали шаг. Предполагая, что им придётся довольно много стрелять,