Повесть о счастливом мальчике. Павел Николаевич Миронец

то время как у нас в проливе был штиль. Вдоволь накупавшись, мы двинулись в обратный путь. Дело было к вечеру, а вернуться надо до темноты – иначе влетит ещё больше. По пути к нашим схронам мы обнаружили целую поляну грибов. Сверху белые, а снизу розовые и заманчиво крупные. Что делать, нельзя ведь упускать такую добычу? Но мы не знали точно, что за грибы и можно ли их есть? У пастуха, который пас стадо красных коров, справились о находке. Он сказал, что это хорошие грибы, а называются они «печерица». Тогда мы сделали из рубашек мешки и наполнили их под завязку. Добравшись до места наших раскопок, мы тут же принялись за работу. Время идёт быстро, а хочется ещё порыться в земле. Нам снова повезло, мой нож сразу уткнулся во что-то твёрдое. Мы вытащили две русские винтовки и несколько испещрённых пулями касок.

      Удача сопутствовала, но что делать со всем этим добром – мы не знали. Добыча была неподъёмной для двоих, и надо было чем-то пожертвовать. Выбрали самое лучшее. Крепко подвязав штаны верёвкой, наполнили карманы патронами, на которых было меньше ржавчины, выбрали каски получше. Винтовки оставлять нельзя, они хоть и ржавые оказались, особенно концы стволов, однако могут пригодиться. Гранаты и клетчатые лимонки закопали. Грибы оставлять тоже нельзя, может быть, мамы наши будут довольны и гром родительского гнева пройдёт мимо. Надо брать.

      Под палящим солнцем, довольные и голодные мы двинулись в обратный путь. Он казался нудным и длинным, но как-то незаметно мы его преодолели. При подходе к своей слободке нас обуяло волнение. Это чувство собственной вины, смешивающееся с некоторой несправедливостью по отношению к нам. Волнение было не напрасным. Чёрные от солнца и с выгоревшими до самых корней взлохмаченными волосами, похожими на прошлогоднее сено, с винтовками наперевес, на стволах которых висели мешочки с грибами, мы вынуждены были остановиться на перекрёстке. Переполненные карманы так отягощали штаны, что веревки, которыми они были подвязаны, натёрли до крови бока. С касками в руках, мы стояли на перепутье дорог. Ещё полчаса назад мы были самыми счастливыми людьми в мире, а теперь на нас надвигалась туча. Прямо по курсу, заметив нас, торопливо шла навстречу нам мама Игоря, а по дороге справа шла моя с лозиной в руке. Мы прижались к обочине, вдоль которой рос густой приземистый миндаль, и оставили в траве всё, кроме грибов. Я смело пошёл навстречу маме Игоря, а он – навстречу моей, таким образом, мы избавились от первой и самой сильной волны родительского гнева.

      Через два дня мама с дядей Витей повели меня в милицию. Конечно, я догадывался зачем и почему. После взрыва прошло полтора года, и она всё ещё переживала за нас. Болезненно преодолев очередное ненастье, она не хотела, чтобы повторилось что-то подобное. Каждый год в Керчи погибали или получали увечья люди, и все эти люди, за редким исключением, были дети. Когда мы пропадали на целый день, она ждала нас как солдат, ушедших на задание, а мы этого не понимали. Милиционер, сидящий в своём мрачном