А потом он исчез.
Случилось это через двадцать четыре года после его появления в приемной семье Феннов, и по прошествии стольких лет вряд ли кто помнил, до чего же диким он был в юности и как был склонен к побегам. И вот в 1751 году что-то пробудилось в сорокаоднолетнем «Мальчике-дикаре». Поскольку он всегда любил шататься по окрестностям, то сначала его пропажи не заметили. Но потом часы отсутствия обернулись днями, а дни – неделями. Стало ясно, что Питер, вечный ребенок, без слов и без копейки денег сбежал.
Много позже какого-то неряшливого мужчину задержали в Норвиче для допроса. Ни кто он, ни что он делал в этом городе, он сообщить не смог. Власти заключили, что подобранный малый – шпион, и заточили его в подземную камеру городской тюрьмы на холме Сент-Эндрюс Хилл, где каменные стены были столь плотно пригнаны друг к другу, что «лезвие ножа невозможно было просунуть в шов». Отсюда было не убежать, но арестованный все равно молчал.
21 октября в здание стали проникать дым и огонь: в близлежащем квартале возник пожар. Заключенные и охранники быстро оказались на улице, но одного узника спасать было чрезвычайно трудно.
«Джентельменз Мэгэзин» с восхищением писал о нем на следующей неделе: «<Заключенного> с трудом вывели, и похоже, он больше удивлялся огню, чем осознавал исходящую от него опасность, и мог бы погибнуть, как лошадь в загоревшейся конюшне». Сравнение с животным оказалось, впрочем, вполне уместным. «По своему поведению, – продолжал автор, – и по тяге к речи он более напоминал орангутанга^ нежели человека».
Шотландский судья Джеймс Барнетт, более известный как лорд Монбоддо, много размышлял о людях и орангутангах. Мон-боддо прославился своим эксцентричным настойчивым следованием древним грекам и римлянам: «Наша эпоха – упадническая, – объяснял он, – а вот их время было героическим и достойным подражания». Он придавал большое значение таким правилам, как ежедневное купание, потребление большого количества воды, пребывание на свежем воздухе, а также умасливание тела для придания коже блеска. Язвительные соотечественники считали сладко пахнущего судью несколько чокнутым.
При этом Монбоддо был популярен в высшем обществе: во время визитов в Лондон он легко общался с литераторами, регулярно приглашал философа Дэвида Юма и экономиста Адама Смита на ужины в свой эдинбургский дом. Возвращаясь в родовое сельское имение, Монбоддо менял официальный наряд на одежду фермера (окружающие