– Ты умница, – шепчу я ему на ухо, взлохмачивая его волосы. Мне нравится представлять, что в один прекрасный день мы вдвоем сможем освоить разные веселые трюки с человеческим мышлением, – и тогда, словно выдавая острый удар в яростном споре, покажем, что математика не такая уж безукоризненно точная наука:
Пусть х = у.
Тогда х2 = ху.
Следовательно, х2 – у2 = ху – у2.
Тогда (х + у) (х – у) = х (х – у).
Из этого следует: х + у = у.
То есть 2у = у.
Таким образом, 2=1.
– Четыр-ре, – повторяет он и убирает карточку в стопку.
Морган лежит на коврике в своей комнате, подняв ноги вверх под прямым углом к туловищу, и рассматривает стакеры с названиями музыкальных инструментов. Мы наблюдаем за происходящим, сидя на его кровати.
– Тебе нравится музыка, Морган?
– Музыка.
Он отлепляет стикер от основы.
– Туба, – добавляет он рассеянно.
– Правильно! – Минди излучает радость. – Это туба. Нравится тебе туба? Она делает бум-бум-бум.
Мы с Дженнифер переглядываемся, Морган тем временем вылетает из комнаты, а Минди спешит за ним. «Бум?» – беззвучно повторяю я. Дженнифер пожимает плечами и закатывает глаза. Требуется несколько минут, чтобы до меня дошло: ах, да, она же тестирует его. Когда мы появляемся в гостиной, Морган скачет вокруг в нетерпении – ожидает, когда же загрузится его компьютер.
– Равнобедренный треугольник! – Морган проносится мимо нас. – Ромб!
Он как раз проходит через геометрический этап. Легко вспрыгивает на диван, карабкается на его валики, со спинки спрыгивает вниз, потом снова на пол и рикошетом – на вращающийся стул. Здесь он начинает раскачиваться, виртуозно сохраняя равновесие.
– Мы думали покрыть весь дом гимнастическими матами, – признаюсь я.
– И часто он так, по мебели лазает? Как в данный момент?
– Ну, как сказать… Вроде бы не особенно. Он повсюду карабкается. Просто любит лазить и прыгать.
– Ва-а-а! – вопит Морган. Вытаскивает из-под пианино подставку для ног и забирается на нее. Тканевая обивка уже порвана от такой его гимнастики; под ней видно старую, выцветшую. Морган ловко спрыгивает со скамеечки: скок!
– А моторных проблем нет никаких? Неловкости, неуклюжести? А эпилепсии?
– Да что вы, нет. Все с ним в порядке.
В порядке… для нас в порядке. Но мы всегда чувствовали себя так, будто наша вполне обычная родительская гордость получала подтверждение и одобрение со стороны всего внешнего мира. Еще малышом, в Сан-Франциско, он был таким хорошеньким, что его выделил из толпы рекламный фотограф, работавший для фирмы «GAP». Были ли мы рады возможности поучаствовать в фоторекламе? Нет, мы сразу отнеслись к этому очень настороженно и уж точно нисколько не были обольщены такой возможностью. Что-то тревожное было в самой идее – сделать нашего ребенка моделью, пусть даже для пижамок с зайчиками…