Бесси ждала ребенка.
Она сообщила мне об этом сразу после окончания межгосударственных переговоров. Я не виделся с ней на протяжении торжеств, посвященных заключению Лондонского мира. По правилам приличия и дипломатического этикета со мной постоянно находилась Екатерина. Мне не приходилось, однако, исполнять супружеский долг, поскольку она снова была беременна.
Я предвкушал новые наслаждения с Бесси и ее несравненные страстные ласки. Мысли о любовнице вдруг посетили меня во время долгого и скучного застолья в Йорк-плейс, которое устроил Уолси. Льстивые хронисты писали, что сей праздник «превосходил пиры, устраиваемые Клеопатрой и Калигулой». На самом деле дух этих двух могущественных развратников был скорее свойствен моей натуре, и на этом унылом сборище не наблюдалось ничего похожего. Как могли бы мы с Бесси весело провести время, если бы мне не приходилось выслушивать венецианского посла, который нудно бубнил мне на ухо о выгодах торговых путей на Адриатике!
И вот наступил момент, когда я припал к груди Бесси и мной овладело давно созревшее желание…
– Ваше величество, я жду ребенка.
Как легко слетели с ее губ три последних сокрушительных слова!
Я выпустил ласковые руки Бесси.
– Да, – продолжила она, – он родится в июне.
Семь месяцев. Она жила в ожидании (в обоих смыслах слова), надеясь услышать от меня изъявление радости, облеченное в слова: «Как замечательно. Я пожалую вам титул герцогини N. Какое счастье. Любое ваше желание будет исполнено. Вам необходимо собственное поместье, почетное положение maîtresse en titre[44], моя милая, желанная, моя прелестная».
– Вы должны покинуть двор, – скупо заявил я.
– Да?.. – В ее глазах застыл вопрос.
– Я намерен… я подыщу для вас подходящее место. Неподалеку, чтобы я мог наблюдать за вами до рождения ребенка. Вероятно, в одном из монастырей Эссекса.
Бесси переменилась в лице.
– Но…
– Вам необходимо незамедлительно оставить службу у королевы. Продолжая исполнять обязанности фрейлины, вы можете стать причиной скандала. Это будет бесчестьем и для вас, и для нее, и для меня.
– А как же мой отец? – воскликнула она. – Ведь ему тоже придется покинуть двор! Разве не позорно для него служить человеку… соблазнителю его дочери?
– Уж не превращаетесь ли вы в благочестивую ханжу? Вначале вами владели иные настроения. Видно, вы считаете мои заботы чрезмерно щепетильными и старомодными.
– Доброе и честное имя даровано не только вам с королевой! У меня есть своя гордость и честь, так же как у моего отца, и я не представляла, что вы с такой легкостью захотите избавиться…
Какой утомительный и неприятный разговор. Неужели любые удовольствия имеют столь отвратительное