– А ты – Серапиона!
Нестор не знал, кто такая Серапиона, и поэтому не обиделся.
– Я иду домой! – заявил я и встал.
– Иди, – согласился Отар, – вот так, по тропинке, будет короче!
– Цира, ты пойдешь со мной? – спросил я.
– Почему она должна идти с тобой? – привстал Отар.
– Тебя не спрашивают! – огрызнулся я.
– Цира, неужели ты пойдешь с этим дураком? – спросил Отар Циру.
– Я останусь здесь! – сказала Цира.
– Со мной? – спросил Отар.
– Нет, со всеми!
– А что, Отар – это все? – съязвил я.
– Почему – Отар? Вот и Нестор здесь…
– Нестор спит!
– Значит, она остается со мной! – сказал Отар.
– Ты сейчас заснешь! – сказал я.
– И не подумаю! – ответил Отар и громко зевнул.
– Нет, заснешь!
– Цира, мне заснуть?
– Если хочешь спать – засни!
Отар прилег на траву и сразу уснул.
– Засни и ты, Зурико… Голову положи вот сюда, мне на колени…
– Цира, я хочу вина!
– Пей, – она подала мне стакан.
– Цира, ты красивая девочка!
– Знаю…
– А я обезьяна!
– Знаю…
– Почему же ты меня любишь?
– Не знаю…
– Да здравствует незнание! Да здравствуют двойки! Да здравствуют Илико, Илларион и моя бабушка!
– Надоел ты со своим Илларионом! – проворчал проснувшийся Отар.
– Цира, пойдем со мной, – сказал я.
– Куда?
– Никуда… Пойдем?
– Боюсь!
– Не бойся!
Цира медленно последовала за мной.
– Зурико!
– Что, Цира?
– Зурико, почему ты молчишь? Мне стыдно, очень стыдно… Ведь ты любишь меня? Почему же ты не хочешь мне сказать?..
– Цира, ты чудесная девушка!
– Это ты уже сказал!
– Цира, ты не любишь меня… Я сейчас пьян, а когда я пьян, я всегда говорю правду… Ты… Я… Ты красивая девушка… Я не хочу, чтобы ты любила меня… Ты знаешь, я недостоин твоей любви…
– Замолчи, Зурико!
– Я подлец!.. Но я же думал, что ты можешь полюбить меня… Ты не знаешь, какой я плохой… А ты хорошая… У меня…
– Не надо, Зурико! Молчи!..
– Нет, ты должна узнать… У меня есть… любимая… Там, в деревне… Я люблю ее больше всех на свете… Она мне дороже собственной жизни… Ты лучше ее, в тысячу раз лучше… Но я люблю ее. Она – мое солнце, мое светило… Ее зовут Мери… И ты должна знать об этом…
Я задыхался от волнения. Горький комок подступил к горлу, мешал говорить. Не в силах вымолвить больше ни слова, я опустил голову и замолчал.
Цира стояла не двигаясь, словно каменное изваяние. В ее широко раскрытых синих глазах не было ни слез, ни упрека – одно лишь изумление. Вдруг она, стряхнув оцепенение, подошла ко мне и со всей силой ударила меня по лицу. Я не двинулся с места. Тогда она закрыла лицо руками, уткнулась головой мне в грудь и громко зарыдала.
Я