Захарий Михайлович, ноги и руки которого наконец-то снова начали ему повиноваться, схватил ружье, вскочил, резко обернулся по сторонам и замер в полнейшем недоумении. Яркие звезды куда-то внезапно исчезли, а черное до сих пор небо порозовело, накрыв все вокруг сумеречным утренним светом и предвещая скорый восход солнца. Изумленный таким резким изменением окружающей действительности, Цибульский огляделся еще раз, и с запозданием сообразил, что встреча с черным человеком не произошла наяву, а лишь приснилась ему. Он без сил рухнул на ковер, продолжая крепко сжимать ружье, и вытер со лба холодный пот, чувствуя, как бешено в его груди скачет сердце. А вокруг стояла ничем не нарушаемая мертвая тишина. Не пели даже птицы. Но ухо Захария Михайловича вновь уловило тихое и странное рычание, доносящееся снизу, из долины, то самое, которое он слышал во сне. Цибульский посмотрел туда, откуда доносился звук, и до него наконец дошло, что загадочное рычание было ни чем иным, как богатырским храпом Калолки. Вогнутая поверхность первого Сундука, словно линза, собирала и усиливала все раздающиеся на ней звуки. Поэтому Захарий Михайлович и слышал так хорошо храп товарища, хотя тот находился не ближе трехсот саженей от него.
Незадачливый путешественник чертыхнулся про себя и, на всякий случай, перекрестился. Он внимательно осмотрел траву и камни в том месте, где рассыпался в пыль черный человек, но никаких следов таинственного ночного гостя не обнаружил. Тогда Цибульский свернул ковер, закинул ружье за спину, и на ватных ногах поплелся вниз,