Цибульский, услышав стук копыт на улице, невольно отвлекся от своих невеселых дум и выглянул в окно. К резиденции подъезжал его верный товарищ, кызыльский татарин Калолка, неизменный спутник Захария Михайловича в поездках по тайге, отличный стрелок, и такой-же заядлый охотник, как и он сам. Калолка соскочил с лошади и, улыбаясь, подошел к своему другу, вышедшему на крыльцо встречать гостя. За плечом у инородца красовалась новенькая, недавно подаренная Цибульским кремниевая винтовка, предмет зависти всех окрестных кызыльцев.
– Ну здравствуй, Захар Михалыч, с завершением сезона тебя, – весело сказал татарин, – теперь до самой весны забудь про свое золото! Нас с тобой охота ждет! Куда для начала отправимся?
С мая по сентябрь, в разгар промывочных работ, Цибульский крайне редко выезжал с ружьем в тайгу. Он хоть и был страстным охотником, но, на все уговоры Калолки обычно отвечал отказом, будучи с головой погруженным в приисковые дела. Однако осенью и зимой он с лихвой наверстывал упущенное, неделями пропадая в окрестных лесах. Поэтому инородец, дождавшийся наконец окончания сезона, и приехал к Захарию Михайловичу с визитом, для обсуждения их дальнейших планов на осень.
– Здравствуй, друг Калолка, – ответил Цибульский, – да куда скажешь, туда и отправимся, мне все равно.
Он еще не отошел от своих невеселых раздумий, и более того, поймал вдруг себя на мысли, что даже предстоящий сезон охоты, о котором он с вожделением думал все лето, совершенно не радует его, и вряд ли сможет излечить от накопившейся в нем усталости.
Кызылец, весьма изумленный таким ответом, внимательно посмотрел на собеседника, и осторожно спросил:
– Случилось чего, Захар Михалыч? С каких пор ты охоте стал не рад?
– Да ничего не случилось, не обращай на меня внимания Калолка, – махнул рукой Цибульский, – пойдем-ка лучше чай пить.
Стоял теплый сентябрьский вечер, мошки и комары, изводившие летом всех обитателей приисков, давно исчезли, поэтому Захарий Михайлович велел поставить самовар в уличной беседке, и пригласил своего дорогого гостя туда. Себе он налил в честь окончания сезона шкалик коньяку, а Калолке, не признававшему заграничное пойло, велел подать чарку водки.
– Шаман говорит, зима рано в нынешнем году придет, – деловито сообщил инородец, выпив и приступив к трапезе, – и снега