Миледи нахмурила слегка брови, на ее лице показалось едва заметное облачко и такая странная улыбка, что молодой человек, заметив все это, почувствовал какую-то дрожь.
Брат ее ничего этого не заметил: он играл с обезьяной, которая дернула его за платье.
– Милости просим, – сказала миледи каким-то приятным голосом, несогласным с выражением лица ее. – Вы приобрели сегодня право на вечную мою признательность.
Англичанин рассказал о дуэли со всеми подробностями. Миледи слушала его с большим вниманием; но, как она ни старалась притвориться, заметно было, что этот рассказ был ей неприятен. Кровь приливала к голове ее, и ножка нетерпеливо двигалась под ее платьем.
Лорд Винтер не замечал ничего этого. Кончив рассказ, он подошел к столу, на котором стояла на подносе бутылка испанского вина и стаканы. Он налил два стакана и знаком предложил один из них д’Артаньяну.
Д’Артаньян знал, что отказать англичанину пить с ним – значит обидеть его. Он подошел к столу и взял стакан. Между тем он не терял из виду миледи, и в зеркале заметил в ней перемену. Она думала, что никто ее не видит, и потому не скрывала чувства жестокости, обнаружившегося на лице ее; она с усилием грызла платок зубами.
В это время вошла знакомая уже д’Артаньяну субретка; она сказала по-английски несколько слов лорду Винтеру, который попросил у д’Артаньяна позволения оставить его, извиняясь важностью дела, для которого его позвали, и поручил сестре своей заниматься с ним.
Д’Артаньян пожал руку лорду Винтеру и подошел к миледи. Лицо ее очень быстро приняло приятное выражение, и только красные пятнышки на платке показывали, что она искусала себе губы до крови.
Губки ее были великолепны как коралл.
Разговор принял веселый оборот. Миледи казалась совершенно успокоенною. Она рассказала, что лорд Винтер не брат ей, что она была замужем за меньшим братом его, оставившим ее вдовой с ребенком, единственным наследником лорда Винтера, если он не женится. Все это показывало д’Артаньяну, что тут скрывается какая-то тайна, но он еще не понимал, что именно.
Впрочем, через полчаса д’Артаньян убедился, что миледи была его соотечественница: она говорила по-французски так чисто и изящно, что в этом нельзя было сомневаться.
Д’Артаньян рассыпался в вежливостях и уверял ее в своей преданности. На всю эту болтовню нашего гасконца миледи благосклонно улыбалась. Пора было домой. Д’Артаньян откланялся и вышел из ее гостиной счастливейшим человеком на свете.
На лестнице он встретил хорошенькую субретку, которая при встрече слегка толкнула его, и, покраснев до ушей, извинилась таким приятным голоском, что не было возможности сердиться.
На другой день д’Артаньян опять был там и был принят еще лучше, чем накануне; лорда Винтера не было дома, и миледи весь вечер занималась