– Не сломаюсь, – тихо сказал небу Кристиан. – Знаешь, как я жизнь люблю? А то, что ни одного плода у меня нет, так это неправда. Знаешь ведь о моей дочери, но тебе только законнорожденные да крещеные нужны, других ты и не видишь. И не затыкай мне рот, – крикнул он начинающемуся ливню.
Кристиан понимал, что промокший до ниточки мужчина, громко разговаривающий с небом и дождем, смотрится со стороны абсолютно по-идиотски, но он все же сказал вслух то, о чем думал все последние месяцы:
– Может, на колени перед тобой встать и голову пеплом посыпать? Да только не курю я. Два года уже не курю. Ясно тебе?
Так и стоял он с опущенной головой, и мокрые от дождя ресницы мешали видеть, а облака, ну, те, что совсем недавно решили жить поодиночке, передумали и снова сбились в бесформенную кучу, закрывая Кристиану и небесный холод, и молчаливый его ответ.
Десятилетняя радость Кристиана носила красивое имя Франческа и недавно перешла в третий или в четвертый класс – Кристиан всегда путался в этих школьных экспериментах. В неполные восемь лет она нарисовала оранжевое счастье и поклялась себе, во что бы то ни стало, отыскать его или в закоулках музыкальной школы, в которую ее заботливо привел Кристиан, или на задворках родного колледжа: других мест в городе она просто не знала. На карте ее маленького мира Кристиан располагался где-то между высокими офисными башнями, которые она однажды видела из окон его машины, и далеким Северным полюсом, откуда ну очень-очень сложно добираться до их дома. Когда в этих холодных широтах начинались снежные бури и громадные ледяные торосы мешали ее папе быстро вести машину, она смотрела на родную Полярную звезду и вспоминала, как он рассказывал: если от ее кроватки провести прямую линию к этой яркой звезде, а потом опустить линию резко вниз, то можно сразу узнать, где он сейчас находится. Франческа закрывала глаза и представляла, что совсем скоро папа позвонит и расскажет, что Северное сияние очень похоже на ее желто-фиолетовую кофточку, а у Снежной королевы такая холодная кожа, что, когда Кристиан коснулся ее руки, у него тут же замерзли губы, и поэтому папа издали целует Франческе лобик, потом ушко, потом щечки и носик.
Следуя собственным представлениям о счастливом быте, мать Франчески перепробовала в своей жизни все оттенки губной помады, и последние годы посвятила исключительно неоднозначным экспериментам с цветом волос. Раскрашивая себя в разные тона, эта женщина, по мнению Кристиана, надеялась переплюнуть даже радугу, но, поскольку та располагалась довольно высоко, бедняжке это так ни разу и не удалось. Франческа была несколько усовершенствованной и потому – молчаливой и задумчивой копией своей матери. Девочка с ходу выбрала оранжевый, увеличивающийся с каждым годом круг, а жизненное пространство ее мамы