– Вот он! – воскликнул Теодор, привстав с места.
Уинифред перегнулась через Лауру, чтобы тоже поглядеть на Хэзервуд-хаус. Старинный каменный особняк утопал в зелени. Густой пыльный плющ ковром распластался по земле и робко уцепился за фасад здания, подтягиваясь на фут вверх по стене. Стрельчатые окна с причудливыми карнизами из белого мрамора оплетали разлапистые листья винограда и сиреневые капли глицинии. Кое-где виноградные лозы высохли, но все еще упрямо цеплялись за кирпичную кладку. Яркость рыжей, прокаленной солнцем черепицы немного приглушал ярко-зеленый на стыках и бурый на плитках мох, покрывавший крышу. Вся эта буйная зелень, живая, но явно ухоженная, не давала поместью выглядеть чересчур большим, строгим или внушительным. Несмотря на готические мотивы постройки и ее огромный размер, Хэзервуд-хаус больше походил на дом, нежели на замок. Это впечатление не скрадывали ни парк, разбитый вокруг поместья, ни подъездные аллеи из белого гравия, ни темный, сверкающий на солнце пруд.
Послышались громкое глухое дребезжание и стук – карета заехала на подъездную аллею перед поместьем. Уинифред села на место.
– Признай, что вблизи он даже лучше! – воскликнул Теодор. Опустившись обратно на сиденье, он жадно следил за ее реакцией.
– Красиво, – скупо уронила Уинифред, хотя сердце так глухо и часто билось в груди, что ей казалось, что она вот-вот не выдержит и задохнется.
Глаза юноши блеснули. Теперь она понимала, почему Теодору не терпелось поскорее сюда вернуться. Будь у нее такой дом, она, наверное, не покидала бы его ни на миг.
Экипаж проехал через низкую каменную арку ворот и остановился у самого входа. Дарлинг первым выпрыгнул из кареты и принялся потягиваться и разминать затекшие ноги. В дороге он изрядно взмок и отстегнул от сорочки воротник, кончик которого теперь торчал из его кармана. Кэтрин, выбираясь, только укоризненно покачала головой.
– Пойди-ка встреться с Мелиссой. Она наверняка глаз всю ночь не смыкала, бедняжка.
– Бабуля Мисси? Быть не может, – фыркнул Теодор.
Он вскочил обратно на подножку кареты, чтобы помочь выбраться Лауре. Уинифред, которая вылезала последней, на всякий случай придерживала девочку за накидку.
– Эту женщину ни за что не встревожит приезд внука. Она и просыпается разве что под звук иерихонской трубы.
– Тедди, не груби, – с улыбкой одернула его мать.
Похоже, в семье Дарлингов шутливые подтрунивания – обычное дело. Странно, что с таким количеством упражнений в остроумии Теодор до сих пор с трудом отличал иронию, а все произнесенное серьезным тоном принимал за чистую монету.
– Хорошо, не иерихонской трубы, – согласился он. – Тогда под вопли мучеников.
– Ну держись у меня, сорванец! – донесся сварливый голос.
Уинифред обернулась. У входа в дом стояла, опираясь на трость, маленькая сухая старушка. У нее были крошечные руки с длинными желтыми ногтями, похожие на птичьи лапки, и круглое