Они выпили по кружке.
– Как жизнь? – спросил Марик, – что у нас плохого?
– Лето, пустая квартира, два шкафа книг. Чего же тут плохого?
– Отец в экспедиции?
– Ага.
– Повезло. А мои дома сидят, как приклеенные, – несколько разочарованно сказал Марик. – Нет, они хорошие, и всё такое, но бывают обстоятельства…
Макс прекрасно понимал, что имел в виду Марк. Провести месяц так, как тебе хочется, вставать, ложиться, обедать и мыть посуду, когда хочешь, – это здорово. Просто отдохнуть от всех, даже от самых близких, особенно от самых близких.
– Я пойду плёнку проявлю, – сказал Макс. – Можешь пока карточки новые посмотреть. Или, вон, журнальчик свежий.
Он зашёл в кладовку и закрыл за собой дверь.
Марик плюхнулся в кресло, вытянул длинные ноги и взял номер Советского фото. В журнале обнаружилась пара стоящих серий и огромное количество новомодной социальщины: беспризорные дети, заброшенные заводы, очереди в магазины. Марк положил журнал и уставился в окно. Потом заметил что-то в пачке фотографий и наклонился над столом. Он вытащил снимок, на котором была их одноклассница Вика, смуглая красавица, в которую когда-то были влюблены почти все старшеклассники, из тех, кто не страдал сильной близорукостью и был способен отличать настоящее от дешёвой подделки. Заинтересовавшись, Марк разложил всю стопку на столе и стал разглядывать фотографии, подолгу задерживаясь над карточками, где присутствовала Вика. На одном снимке он нашёл себя: его героический профиль был подсвечен мягким предзакатным светом, а взгляд устремлён в неведомую даль. Марик хмыкнул, положил снимок обратно и продолжил искать фото Вики.
Вскоре вернулся Макс. Он посмотрел на фотографии и сказал:
– Это всё так себе, на уровне стенгазеты.
Марик собрал снимки в пачку и откинулся в кресле:
– А что не так себе?
– Да почти всё – фигня. Может, на сегодняшней плёнке неплохой кадр будет.
– Вика? – полуутвердительно спросил Марик.
– Ирма, – покачал головой Макс. – А ты принёс что?
– Да, пару плёнок.
– Доставай!
Пока Марк вынимал из сумки конверты с плёнкой, Макс вставил в магнитофон, лежавший на полке, прозрачную японскую кассету с надписью Pink Floyd и нажал клавишу. Марк прислушался и закивал, одобряя выбор.
Это было их летнее изысканное удовольствие, почти ритуал – сидеть в темной душной кладовке и смотреть, как на небольших белых прямоугольниках возникает мир, преображённый одним твоим взглядом, направленным вниманием. Мгновение, вырванное из реки времени и отпечатавшееся на бумаге, как древнее ископаемое существо, которое давно исчезло, но сохранило все свои контуры и фактуру в том, что стало через миллионы лет камнем.
Макс не знал точно, что превращает эти простые занятия в священнодействия, – свет красных фонарей в темноте, блики на хромированной стойке увеличителя,