– Как? Почему?
– Нам с Антоном надо уехать, а на няньку я девочку не оставлю.
– Ну, привози, конечно. Только… я ничего не понимаю.
– Это неважно, – сказала Катя.
Она приехала с каменным лицом. Поцеловала мать, дала указания и тут же собралась уходить, но вдруг вернулась, порывисто обняла дочку и выбежала из квартиры, спрятав лицо.
– Катенька! Доченька! Что с тобой?! – но Катя уже сбежала с лестницы. А в квартире заплакала Олеся.
Все разрешилось в двенадцать часов ночи, когда неожиданно пришел Антон. От него сильно пахло водкой. В глазах стояли слезы.
– Как? Ты не уехал с Катей?! Что случилось, Тошенька?
– А то, что Катя… Катя… выгнала меня.
– Что-о???
– Она не виновата. Это все я.
– Ты… Н-не поверю.
– И не верьте. Это правильно. Верить нельзя. Но все так и есть. Но Вы не верьте.
– Может быть, ты все-таки еще что-нибудь скажешь мне?
– Ольга Алексеевна, мать… Мама. Я тот же. Я ничуть не изменился. Я Ваш сын. Я Катин муж. Но я… полюбил другую женщину.
– Ты?!
– Да, я.
– Подожди… Так ты… сам уходишь от Кати?
– Сам?.. Нет, не сам. Разве я сам могу… Я сам и понять ничего не могу.
– Так это Катя все решила? У тебя было увлечение, а она не хочет простить?
– Нет. Не то. Это не просто увлечение. Это больше. И я сказал Кате, что сам ничего не могу понять и… выбрать. Для меня выбор – это смерть.
– Ну, тогда ты уже выбрал. Если выбрать жену и дочку для тебя – смерть, то ты уже выбрал ту… другую…
– Нет. Не выбрал. Но я ее люблю. И Катю люблю. Они сами должны выбрать. Разве я могу разлюбить Катю? Разве можно разлюбить? Кто разлюбил, тот не любил… Мама, скажите, что я должен? Что я могу? Скажите, и я Вас послушаюсь.
Она молчала.
– Ольга Алексеевна…
И вдруг он рухнул перед ней на колени и обхватил ее ноги руками.
– Простите, простите! Только не разлюбите меня! Скажите, можете ли Вы не разлюбить меня? А?.. Возможно такое?.. И что это такое – жизнь?
Катя вспомнила теперь, что все это началось не так внезапно. Гром грянул не совсем среди ясного неба. Были тучи. Но разве можно было предвидеть ЭТО?
Однажды Антон пришел домой пьяный. Не навеселе, что с ним случалось нередко и даже шло ему, а – пьяный, тяжело пьяный.
Катя охнула и сказала:
– Отправляйся спать. К ребенку я тебя не пущу.
Он вздрогнул, а потом так жалко сник и пошел спать. Какой он тогда был жалкий и – эта его чрезмерная нежность наутро, почти болезненная, неестественная какая-то… Вот что все это, оказывается, означало…
Он стал выпивать все чаще и чаще. И эта пьяная нежность к ней – все повторялось. И наконец этот вечер. Чувствовала же она, что что-то не так. Такая тоска навалилась, что жить не хотелось. А его все не было и не было. И подумалось ей, что, когда придет, она бросится к нему, ни в чем упрекать