Ей захотелось, чтобы Антон защитил ее. Хороший, верный Антон. В сущности, она счастливейшая из женщин, и… кончено, и – все. Остальное не имеет значения.
Они рано встали. Утро опять прекрасное, но… она рада, что прошел еще один день. Стыдно признаться, но – хочется домой… И хорошо, что они получили свою квартиру, и будут жить теперь отдельно от матери. Как она в детстве любила мать! Да она и сейчас любит ее. И с Антоном у матери такая любовь! Дальше некуда. Он сирота. Из крестьян. И по своей крестьянской привычке, что ли, или по сиротству своему, но так и зовет ее мать – мамой. И с чувством зовет. Держится за это, как за особое право. И все-таки это хорошо, что они с матерью живут теперь отдельно. Это хорошо…
Ну, наконец-то они дома. Да, да, она в восторге от озера, они великолепно отдохнули. Так она всем говорит, но она-то знает… И зачем эти проницательные глаза матери? Неужели она не может куда-нибудь спрятать свои глаза?..
– Так тебя разочаровало озеро Сариклен, моя девочка?
– Ах, мама, попробуй не разочароваться после твоих рассказов!
– Да все мои рассказы по сравнению с одним уголком Сариклена – ничто.
– Это тебе так кажется. Но не человеку, который вырос на твоих рассказах. Ну вот, ты уже и огорчилась. А это, в сущности, комплимент тебе. Ну, чего ты так горько усмехаешься? Хотела бы я быть такой рассказчицей, как ты.
– Рассказчица, которая уводит от того, о чем рассказывает… Ну, нет. Это не талант… Я хотела бы подвести тебя к озеру, да так, чтобы ты забыла и про мой рассказ, и про меня, и про себя саму. И осталось бы одно озеро: озеро и вязы, и ничего бы больше не было.
Катя вздрогнула:
– Ты бы этого хотела?
– Да, очень. Это было бы чудо.
– Чудо… Чудес не бывает. Есть только оптические фокусы и реальность… По твоим рассказам я представляла себе, что мир – это сплошное чудо. Вот и выросла восторженной дурой и жду чуда, которого нет.
– Нет?.. Неужели совсем нет?
Катя молчала.
– Если чуда нет, тогда и деревьев нет, тогда… ничего тогда нет. И нас тогда нет, – сказала мать.
Катя вскинулась, хотела что-то сказать, но потом передумала.
– Знаешь, – продолжала мать, – однажды я встретила возле нашей дачи мальчика лет трех. Видно, они только что переехали из города. Я этой встречи, кажется, никогда не забуду. Он бросился ко мне и закричал: «Тетя – елочка!!!» Перед нами была елочка, самая обыкновенная, только свежая, с почками. Но для мальчика это было Чудо. А потом, недели через две, я его снова встретила. Это был уже совсем другой, совершенно обыкновенный мальчик. У меня сердце упало, но я сказала: «Боря, елочка!» А он поднял на меня скучающие глаза и сказал: «Ну и что? Я ее уже видел».
– Ну, и что же ты хочешь этим сказать?
– Ничего. Никто ему ни про какое чудо раньше не рассказывал. Сам увидел. Сам и перестал видеть.
– Ах, мама… Ну да, не рассказывал. В нас всех, наверное, заложено это идиотское ожидание чуда. Но растравлять его не надо. Ведь