– Так и Антипка не пришел, – удивилась Ольга.
– А этому-то что делать, у него воля, – усмехнулся Гришка.
Из лесу послышался тихий шорох.
– Это леший! – испуганно проговорила Аксинья и, взяв Гришку за руку, прижалась к нему.
– Какой еще леший? – огрызнулся Степка. – Нет никаких леших, наверное, варнак какой-то.
– Вон же он! – вытаращил глаза Гришка, глядя на приближающийся силуэт, и непроизвольно сделал шаг назад. Аксинья еще плотнее прижалась к нему.
Все остолбенели: от края леса к ним шла высокая худая девчонка с вязанкой хвороста за плечами.
– Глянь, девка лесная… – оторопел Андрей.
Первой пришла в себя Ольга:
– Это дочка колдуньи, – зашептала она на ухо Степке.
– Иди к нам, – приветливо сказал Степка, сдерживая страх.
Девочка подошла к костру, устало опустила вязанку на землю, поправила на голове платок и тихо сказала:
– Есть леший, он в лесу живет – это душа леса.
– С чего ты взяла? – оживился Степка.
– Мне так мама сказала.
– А я знаю, тебя Христя зовут, – по-доброму улыбнулся мальчик. – Хочешь бульбы печеной?
– Хочу.
Он палкой ловко выкатил из углей картошину, покидал ее с ладони на ладонь:
– Ух, хороша! – обжигая пальцы, разломил ее пополам и протянул одну половинку гостье.
Христя, смущаясь, взяла горячую обуглившуюся картошину и немного откусила.
Остальной народ дружно разобрал черные клубни.
– Вкуснотища какая! – обжигая губы, восторгался Гришка.
– Соли бы немножко, – мечтательно сказала Ольга.
– Так я ж принесла! – спохватилась Пелагея и, подбежав к березке, сняла с ветки мешочек.
Через некоторое время, сытые и счастливые, измазанные сажей, взявшись за руки, ребята стали весело хороводить вокруг костра. Степка подошел к новой знакомой, она посмотрела на него большими синими глазами. У мальчика что-то екнуло внутри. Набравшись смелости, он взял ее за руку и повел в хоровод. Христе было неловко, она стеснялась незнакомых ребят, но возражать не стала.
И тут Ольга звонким девчоночьим голосом запела:
– Ах вы, сени мои, сени,
Сени новые мои,
Сени новые, кленовые,
Решетчатые!
Она легонько ткнула в бок сестру, и Аксинья продолжила:
Выходила молода
За новые ворота,
Выпускала сокола
Из правого рукава.
Пелагея, взглянув на Андрея, засмеялась и подхватила:
На полетике соколику
Наказывала:
«Ты лети, лети, соколик,
Высоко и далеко,
И все трое в один голос затянули:
И высоко, и далеко,
На родиму сторону;
На родимой на сторонке
Грозен батюшка живет.
Он грозен, сударь, грозен,
Он не