– Я обещаю! – с жаром воскликнула я. – Я пойду в нашу дряхлую хореографическую школу и буду тебя там ждать каждый день. А пока буду заниматься с этой дряхлой старушкой.
– Эмма, нельзя так называть пожилых женщин, – строго сказала Мита. – Неприлично говорить так о любом человеке.
– Но ведь она курит! – возмутилась я.
– Это не причина не уважать ее. Больше, пожалуйста, так не делай.
Я пристыженно опустила лицо и чуть заметно кивнула.
Мы приступили к занятиям, и весь мой стыд куда-то быстро испарился. Занятия проходил как обычно. Мита беспощадно меня тянула, подшучивала, называя меня балериной по объявлению или же деревянной вырезкой. Я не обижалась. Было даже смешно. Никогда я не слышала, чтобы человек так мог искусно подтрунивать. Потом Мита махала мне длинной острой ладошкой и выпархивала в окно в самое пекло. Я смотрела ей вслед. Воздух вибрировал от жары, и в этих мелких воздушных волнах между гаражами и сараями скрывалась миниатюрная фигурка Миты.
Через неделю начались занятия в школе. Первого сентября наша старенькая школа снова ожила. Звучала громкая музыка, первоклашки, как пестрые полевые цветы, рябили в глазах яркими бантами на маленьких головках. Огромные букеты в шелестящей обертке гордо высились над их головами, как большие флаги. Глядя на этих первоклашек, которые всего на год были младше, я ощущала себя уже совсем взрослой. Мне казалось, что эта мелкотня совсем еще зеленая по сравнению с нами, второклашками. Славик с самого утра сторожил меня у двери. Нарядный, причесанный, выглаженный, с букетом цветов он стоял как настоящий жених у моего подъезда. Все лето я наблюдала за ним и Мартином только лишь из окна, и они петляли по нашему двору как проказливые вихревые воронки. А теперь увидев его я даже немного удивилась. Он стал немного выше. Лицо его, потемневшее от палящего летнего солнца, стало как будто немного продолговатым. Только его глаза цвета морского бриза все так же оставались задорными, выдавая в нем прежнего ребенка.
– Привет! – восторженно прикрикнул он, и тут же его руки обвились вокруг моих плеч. – Я так скучал. Почему ты не выходила на улицу? Я ведь тебя звал. А у меня теперь новый велосипед. Все лето я хотел тебя покатать на нем.
Я подумала, что пройдет десять лет, или двадцать, или даже сто, все вокруг изменится, но только не Славик. Этот мальчишка всегда будет таким: с открытой нараспашку душой, лишенный всякой гордыни и эгоизма. Сохранит в себе богатое воображением, чистую душу и, конечно же, этими мерцающие звездочки во взгляде.
– Сначала зайдем за Мартином, – тараторил он без остановки. – Сегодня он пойдет с нами, а завтрашнего дня он опять будет водить своих двойняшек в детский сад. Ты чего встала? Пошли давай! Чего ты сопротивляешься? Опоздаем ведь. О, а вот и Мартин. Мартин! Мы тут! Смотри, кто вышел из своей берлоги!
Вот почему, где бы ни был Славик, там всегда будет Мартин? Если не в живую, то