себя победителем, и, воодушевленный, без промедления бросился на Колю. И тут же получил удар кулаком в нос. Это было для него настолько неожиданно, что он, ошеломленный, остановился и, хлопая глазами, растерянно посмотрел по сторонам, словно не поверил, что его ударил вот этот трус, только что собиравшийся бежать от него без оглядки. И тут же, не успев опомниться, он получил еще один удар – ногой в пах. Было видно, что ему очень больно, но, превозмогая боль, он все-таки схватил Колю за грудки и прижал к школьному забору. И получил еще один удар. Но теперь Коля ударил его головой в лицо. Ударил сильно. Он даже услышал, как что-то хрустнуло – то ли его собственная голова, то ли нос мальчишки. Но Коле было уже все равно, он не чувствовал боли. Неожиданно мальчишка выпустил его из рук и снова получил удар – коленом в пах. Коля посмотрел на мальчишку и впервые в жизни ощутил в себе какое-то неизвестное ему до этого момента сладостное чувство, наполнившее каждую клеточку его тела. Он понял, что победил. И действительно: мальчишка, еще всего лишь какую-то минуту назад уверенный в своем превосходстве над бледным трусом, закрыв своими сильными руками окровавленное лицо, сидел, уткнувшись головой в забор, и плакал. Коля стоял рядом, тяжело и возбужденно дышал, такой же бледный, как и в начале схватки, руки его дрожали. Он ждал – а не бросится ли на него мальчишка? Он был готов лицом к лицу добить поверженного врага. Но мальчишка не бросился. Он так и остался плакать возле забора с разбитым лицом. Коле не было его жалко. А одноклассники окружили Колю и стали хвалить его. И похвала их звучала так, что будто это они создали Коле условия для победы…
С тех пор прошло много лет. Но Николай так и не перестал бледнеть в минуты опасности. Правда, потом уже бледность никогда не проступала на его лице столь явно, как в детстве, хотя заметить ее все равно было легко…
И сейчас Николай знал, что, увидев джип, в секунды стал совершенно бледен лицом и, зеркало заднего вида, в которое он взглянул, это подтвердило. Нет, он не будет торопиться. Ничего, его подождут. У него еще есть пять минут. Он откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Прислушался к себе. Нет, страха он чувствовал – была лишь какая-то давящая неудовлетворенность, возникавшая в нем всегда, если ему приходилось что-то делать не по своей воле. Это походило на тоску, и еще – вызывало протест, возмущение и негодование. «Спокойно, спокойно», – говорил он себе, сидя с закрытыми глазами. В минуты, подобные этой, он иногда с ужасом осознавал, что будь у него под рукой оружие, он смог бы его использовать не раздумывая. Смог! Еще как бы смог! И такого бы наворочал! «Спонтанно возникший умысел! Состояние аффекта!», – сказали бы потом адвокаты. Кто знает, кто знает! Состояние аффекта… Вся его жизнь в последние годы – сплошное состояние аффекта! Достали уже! И Николай снова и снова повторял как заклинание: «Спокойно, спокойно. Все нормально, все нормально, все так живут, все под колпаком. Все к лучшему. Все – временно. И это пройдет. Спокойно, спокойно».
…Примерно с год назад он упросил
