Так значит, это «одна из солисток».
Её лица не было видно, но она явно говорила что-то занятное: обычно каменная морда математика ныне сияла, как окна в новой части корпуса. Он вырядился в костюм чёрта-метросексуала, а мелкую серьгу в левом ухе заменил на крупный серебряный клык. Солистка в чёрном многозначительно постучала пальцем по запястью, и Гатауллин активно двинулся к залу, жестами показав ей, что цветы подарит позже.
Какого хрена ты вообще смотришь туда?
Непонятное смутное чувство влекло в сторону математика и его солистки.
К чёрту Гатауллина.
Кому есть дело до личной жизни Гатауллина, когда Улановой так нигде и нет?
– Да что ей здесь делать?! – рявкнул Адвокат, презрительно махнув рукой. – В своих безразмерных рубашках и с курсовой наперевес?! Каждому своё!
Сидит, небось, в общаге, читает про Вильгельма.
Горло сдавила липкая досада.
…Марина трясла его руку, что-то верещала и заливалась истеричным смехом. Кто-то наступил сраным копытом ему на ногу. В лицо густо пахнýло мерзким парфюмом, щедро вылитым на чью-то ненасытную харю.
Мир давил на череп, как душный вагон.
Святослав отступил к стене и стряхнул с локтя руку Измайлович.
– Что, заяц? Подышать? – угадала Марина, готовая прыгнуть за ним в курилку.
Елисеенко медленно покачал головой, не понимая, чего ему хочется больше всего.
Марина завизжала и ринулась сквозь толпу в объятия подруг с факультета туризма.
Спасибо, подруги.
Людей в холле стало на порядок меньше – основная их часть уже схлынула в коридор.
– ВЕРА! – отрывисто крикнул кто-то.
…Голова мгновенно вынырнула из воды и завертелась, как флюгер. Отлипнув от стены, Свят лихорадочно забегал глазами по толпе.
Кто кричал «Вера»?
В голову почему-то не приходило, что Вер в университете могут быть десятки.
Из коридора заорала песня Адель, которая, видимо, и знаменовала финальный прогон.
И в ту же секунду солистка Гатауллина обернулась в сторону зала.
Внезапно.
…Внезапно из рук утекает и так редкое для них тепло. Холл за спиной у дамы в чёрном искрит и расплывается. Всё видится будто в режиме замедленной съёмки; ладони… Ладони дрожат.
Где-то тут Марина… Где-то тут М…
Не в силах думать о выводах, которые сделает Марина, Святослав застывает, собирая по крупинкам всё, что видит.
– The-re is a fi-re starting in my heart14, – нарастает за спиной глубокий голос Адель15.
Дама в чёрном платье поднимает бледную руку и с улыбкой машет тому, кто её звал.
Её. Звали всё-таки её.
Кокетливо поздоровавшись, она подхватывает длинный подол и делает шаг к коридору.
Из продольного разреза в платье показывается тонкая лодыжка.
Она в чёрных лодочках, не в кедах. В чёрных лодочках на тонком каблуке.
Каждому её шагу вторит рваный ритм чувственной музыки.
–