На улице мне становится легче, спокойнее. листья вязовой аллеи в центре города шевелит легкий ветерок. Недавно шел дождь, от асфальта еще пахнет влагой – обожаю этот запах. Мимо нас проносится молодая пара с коляской, мы с Эваном поворачиваем налево, к беседке на краю Центральной улицы.
Я все еще пытаюсь осознать, что Эван сказал, но сосредоточиться мне так же тяжело, как найти радиостанцию среди сплошных помех. Прижимаю дневники и переводы к груди.
Эван идет рядом и, пока я молчу, говорит:
– Понимаю, звучит безумно. Почти все считают, что Анастасия Романова погибла в восемнадцатом году.
Мы проходили революцию 1917 года в России, когда изучали европейскую историю, но сейчас я не могу ничего вспомнить – возможно, мистер Остин не зря поставил мне четверку с минусом. Эван терпеливо пересказывает основные моменты: во время Первой мировой войны в России начались массовые беспорядки. Бедность и нехватка еды вкупе с военными потерями вызывали у низших классов сильный гнев на монархию.
– «Гнев» – это мягко сказано, – говорю я.
– Точно, – соглашается Эван.
Радикальные социалисты, убежденные, что ресурсы страны должен контролировать народ, а не царь, стали набирать популярность. Затем, в феврале 1917 года, революция вынудила императора Николая II – отца Анастасии – отказаться от престола. После второй революции в том же году к власти пришли большевики во главе с Лениным. Это имя я помню. Мужчина с блестящей лысиной и острой бородкой, знаменитый коммунист, который всегда казался мне похожим на зловещего эльфа.
– Это Ленин приказал их убить, – говорю я.
Эван мрачно кивает.
– Сначала семью посадили под домашний арест в имении рядом с Санкт-Петербургом, потом держали в Тобольске, затем перевезли на Урал. Их расстреляли в подвале дома в Екатеринбурге летом 1918 года.
– Сколько ей было? – спрашиваю я.
– Семнадцать.
Как мне сейчас. По спине пробегает холодок, будто кто-то провел по моему позвоночнику ледяными ногтями.
Мы уже дошли до дороги, окружающей площадь, где каждый октябрь семьи и студенты собирались на «известный во всем мире» Кинский тыквенный фестиваль. Но сегодня тут пусто, не считая нескольких машин. Эван выжидает, пока дорога опустеет, и перебегает на противоположный конец. Я следую за ним, по пути машу с извинением водителю за рулем «БМВ», он давит на гудок и указывает на пешеходный переход, который мы проигнорировали.
Краска на беседке облупилась, но ступеньки достаточно широкие, чтобы на них уместились два человека, поэтому мы с Эваном усаживаемся, и я осторожно кладу между нами дневники. Еще несколько дневников лежит у меня в сумке.
– А кто такой этот «наш Друг»? – спрашиваю я.
– Думаю, Распутин.
– Злой колдун с летучей мышью?
Когда я училась в младшей школе, мы однажды пошли в кино на мультик «Анастасия». Главным злодеем там был бледный остроносый колдун по имени Распутин. Неужели эта сказка может быть основана на жизни моей прабабушки?
Эван