– Что за коньяк? – спросила она, кашляя.
– Армянский, – отвечал он.
Светлана поморщилась: лучшие коньяки делают во Франции. Как посмотреть, заметил Анатоль загадочно, вот, например, товарищ Сталин больше любит армянский.
– Верю тебе на слово, – отвечала она, – так как ни разу не пила с товарищем Сталиным.
Светлана как-то очень быстро и неожиданно опьянела. Впрочем, много ли было ей надо без привычки и при таком хрупком телосложении? Сначала она захотела петь, потом танцевать, а потом вдруг обнаружила себя лежащей на полке, заботливо укрытой одеялом. Над ней наклонился Анатоль и смотрел на нее, не отводя внимательных глаз, как-то странно горевших в свете ночника.
– Ты воспользуешься моим беспомощным положением? – обиженно проговорила она.
– Непременно, – отвечал он. – А теперь спи.
И, наклонившись, поцеловал ее в лоб. Она поразилась, какие холодные у него губы – как будто он был мертвец. А, может быть, мертвец был не он, а она, потому что если в жизни человека нет любви, он считай, тот же самый мертвец и есть, и даже, может быть, еще чего похуже… Она хотела додумать эту странную мысль до конца, но сил у нее уже не осталось, она закрыла глаза и провалилась во тьму.
Глава вторая. Двойное дно искусства
Сказать, что телеграмма Лисицкой совсем не взволновала Загорского, значило бы покривить душой. Впрочем, речь тут шла не о любовных переживаниях – его встревожил тон послания. Светлана, несмотря на всю страстность ее натуры, всегда была девушкой очень разумной и волевой. Телеграмма же свидетельствовала о полном душевном раздрае. Похоже, действительно случилось нечто необычное и угрожающее. Впрочем, гадать не стоит, очень скоро все прояснится и так.
Нестор Васильевич, стоявший на перроне Октябрьского вокзала[9], посмотрел на часы – поезд должен был подойти через три минуты. И он, действительно, подошел, однако вместо свистка дал густой и длинный гудок, в котором Нестору Васильевичу почудилось нечто траурное. И даже поезд показался ему не поездом, а огромной лодкой Харóна[10], перевозящей мертвецов через Стикс. Отогнав от себя дурацкие картины, детектив изобразил на лице подходящее к случаю выражение – сдержанную радость пополам с легким смущением. Женщина – как минимум, в первые минуты разговора – должна почувствовать себя хозяйкой положения. В противном случае она огорчится и будет думать о неравенстве полов и о том, как избыть эту несправедливость, о деле же может и вовсе забыть.
Поезд стоял уже пару минут, а двери все не открывались. Впрочем, нет, не так. Двери не открывались в третьем вагоне, возле которого ждал Нестор Васильевич, из остальных же пассажиры выходили как ни в чем ни бывало, вытаскивая на свет божий разнокалиберные тюки, саквояжи и чемоданы.
Загорский разглядел за нечистым дверным стеклом вагона бледную физиономию проводника и нетерпеливо стукнул в дверь. Но тот повел себя странно: отчаянно замахал руками, а потом и вовсе