Фудзясаки, постучав по бокалу ложечкой, встал.
– Итак, пьем за Кнуда! Те из нас, кому удалось отвертеться от женитьбы, думают, что он спятил; те, кто уже надел ярмо, думают то же самое. По крайней мере проводим его достойно, и пусть эта последняя ночь свободы запомнится ему навсегда!
Бокалы зазвенели, опустели, наполнились снова. Кнуд с легким беспокойством прикрыл свой ладонью.
– Полегче, ребята, завтра мне надо быть в форме.
– Не бойся, Кнуд, мы с тобой, – сказал Франц.
– Это-то меня и волнует.
Они заказали официантке обед, продолжая пить. Роан, поймав себя на том, что вычисляет объем космических газов Васуанской системы, перешел с шампанского на бурбон. Заиграл живой оркестр, и на сцену стали подниматься девушки в разнообразных костюмах, сбрасывая их с себя под музыку и проявляя, как мысленно определил Роан, высокую эластичность. Почти все столики теперь были заняты; мужчины с блестящими от пота лицами скидывали пиджаки и распускали галстуки, девушки присаживались им на колени и запускали пальчики в волосы. В басовитом звучании голосов чувствовалось нечто первобытное.
Женский квинтет на эстраде исполнял старый десантный марш с новыми словами. Роан, сам того не замечая, стал подпевать, но его раздражало, что девушки не попадают в ритм и все время запаздывают. Он начал дирижировать и задел что-то локтем.
– Эй! – крикнул Фудзясаки, брюки которого внезапно намокли спереди.
– Набрался уже, – сказал кто-то.
– Ну и что, мы все набрались, – резонно заметил Франц.
– Так ведь он канцлер, а вдруг… – забеспокоился Брет, новенький в секретариате.
– Расслабься, прессу сюда не пускают, – заверил Джон.
– Правильно, Брет! – выкрикнул Роан. – Давай веселиться! Берите пример с меня!
Певицы уже сходили со сцены, повиливая голыми задиками.
– Куда это они? Куда уходят эти милашки? – Роану сделалось грустно до слез.
– В домохозяйки, – предположил Франц.
– Какая безвкусица, – застонал Роан. – Мы должны воспрепятствовать этому, учредить специальную комис…
Его прервал барабанный рокот. Стало совсем темно, и на сцену упал луч единственного прожектора. В световой круг впорхнула танцовщица; длинный плащ у нее за плечами усиливал иллюзию полета. Под маской, скрывавшей ее лицо, блестели глаза и виднелся подбородок, неестественно острый. Барабан продолжал бить. Длинные коготки, украшенные светодиодами, сбросили плащ. Костюм под ним скрывал гораздо больше, чем полагалось бы стриптизерше. Откуда у нее когти, подумал Роан, – к перчаткам пришиты, что ли?
Начался