– А вот и машинный зал! – объявил он.
– Мне тут не нравится, – заныла Милли. – Темно и шумно.
– Я останусь с тобой, – пришла на помощь Декка.
Я подкатила коляску к порогу.
– После вас, няня Мэй, – произнес мистер Ингланд.
– Думаю, мне не стоит туда идти, сэр.
– Чепуха. Коляска пройдет. Давайте-ка я помогу. Вперед, девочки!
К моему изумлению, он взялся за ручку коляски и провез ее внутрь. В темном машинном зале, куда не проникали свет и воздух, неистово ревели две печи, которые обслуживали трое мужчин в куртках. Черная от угольной копоти кожа рабочих блестела от пота, и лишь белки глаз сияли в полумраке, как фонари. Не отвлекаясь на разговоры с нами, кочегары зачерпывали лопатами уголь из сваленной возле стены кучи и кидали в ненасытные жерла печей. Даже если бы они заговорили с нами, мы бы все равно ничего не услышали из-за оглушительного шума, царившего вокруг. Саул спросил, можно ли ему кинуть в топку лопату угля, и отец ему в этом помог.
Чарли, утомленный жарой и грохотом, заплакал, и я с облегчением вывезла его на прохладную лестничную площадку. Вскоре вышли Декка и Милли, а спустя пару минут показалась и мужская часть семейства Ингланд с сияющими от счастья лицами.
– Это лучше, чем кормить уток? – поинтересовался мистер Ингланд.
– Лично я так не думаю, – возразила Милли.
Декка промолчала. Она вообще редко говорила в присутствии родителей, а рядом со слугами или мистером Бутом и того меньше.
– А можно нам в снежную комнату? Пожалуйста-пожалуйста! – затараторила Милли.
– Очень хорошо! – кивнул мистер Ингланд. – Веди нас. Юный Чарльз пойдет со мной. – С этими словами глава семьи вытащил сына из коляски.
Ошеломленная его поступком, я двинулась следом. Мы поднимались вверх, на звук ритмичных ударов. На втором этаже мистер Ингланд распахнул огромные двери, покрытые облупившейся синей краской. Внутри стоял оглушительный шум. Я еще ни разу не видела столь большого помещения: цех простирался на всю длину фабричного здания, потолок поддерживали железные столбы. Пол толстым слоем устилал хлопковый пух, а солнечные лучи, которые лились через высокие окна, освещали поземку из белой пыли, пуха и волокон. Мы словно оказались внутри подушки или даже грозовой тучи, учитывая грохот и беспорядок вокруг. По обеим сторонам узкого прохода громоздились пять станков, на которых с такой скоростью сновали челноки, что у меня закружилась голова. За работой станков следили человек десять, но ткачи то ли не заметили нас, то ли им запретили отвлекаться. Мы прошли дальше – глазеть на рабочих было бы невежливо. Изнывая от неловкости без малыша и коляски, я взяла Декку за руку.
Окна в цеху были закупорены для поддержания влажности, и на стеклах выступили капельки конденсата. Понимая, что голос мистера Ингланда утонул бы в окружающем грохоте, я решила не тревожить его вопросами и молча рассматривала ткацкие станки. В этих невообразимо