Когда я думаю об аллегории прошлого, мне на ум приходит история с кошкой, которую подобрала с улицы моя бабка. Кошка эта оказалась своенравным и избалованным существом; постоянно пакостила и была неласкова со мной, а в ответ на мои попытки завязать с ней дружбу – лишь шипела как змея и топорщила шерсть. Дед ругался и клялся натравить на неё пса, когда однажды увидел как она, воспользовавшись его рассеянностью, забралась на стол и искромсала когтями навощённую доску, на которой он по старинке вместо папируса писал воспоминания о путешествиях – так ему было легче исправлять. Завидев деда, кошка пыталась удрать, но высвобождая одни лапы из воска, опиралась на другие, которые вязли. Со стороны это было похоже на кошачий танец. Быстро переминаясь с лапы на лапу, она, наконец, освободила себя, этим окончательно искромсав когтями воск вплоть до дерева – а потом выпрыгнула в окно, вовремя избежав дедовской затрещины. Это было бы забавно, если бы не так печально, ибо благодаря кошке за несколько секунд исчез плод его многодневного творчества. Тем не менее дедушка Сикст, отойдя от негодования на зловредное создание, написал другую историю. Два дня спустя он торжественно зачитал её перед публикой в доме Гая Флакка, где собирались престарелые патриции, пробующие себя в литературе. Эта была история о кошке, которая уничтожила его мемуары, описанная им с необыкновенным юмором. Его рассказ вызвал восторг, и мой дед был удостоен оваций, и сам Анний Калликрат торжественно возложил ему на голову венок.
Припомнив этот случай, я подумал: весьма символично, что кошка стёрла одни воспоминания и этим породила другие. Так, многое из нашего прошлого подобно воску для её лап – не отпускает и напоминает о себе в тот самый момент, когда мы хотим отвязаться от него…
Теперь из прошлого, так же как кошка из воска – в окно, я прыгну в недавние события. Ибо эта аллегория вот к чему.
Со времени визита сенатора Папирия с семьей в мой дом прошло два дня. Настали нундины, дни покупок и отдыха. Я с утра ушёл на важную встречу, а ближе к полудню Плиния в сопровождении Дебы, Клеона (повара) и другого раба, вышли из дома и отправились в центр. Там их пути разошлись: Клеону и его помощнику надлежало пойти на рынок недалеко от святилища Лар, чтобы набрать корзину устриц. Устрицы эти, выловленные в Ионийском море, продавались нечасто и были необыкновенно вкусны, поэтому я не скупился. Торговец знал Клеона, а я всегда расплачивался с ним вперёд – в то время как Плиния и Деба, разойдясь с Клеоном и побродив по торговым рядам, продолжили путь в сторону Эскулетовых Дубов, где у святилища Дианы мы и условились встретиться.
… Встретившись там, мы двинулись назад. И вот, пройдя шагов двести и свернув на Викус Аренула мы, к нашему удивлению, увидели перед собой тех, пройти мимо которых было бы невозможно для людей нашего круга – это опять были сенатор Папирий и Фабия в сопровождении трёх рабов. Плиния при виде их вздохнула и изменила лицо на вынужденно-приветливое. А я краем глаза заметил, что нубийка как и во время их визита в наш дом когда она