– Прости, мне очень жаль. Я этого не знал. Но теперь уже поздно. Теперь уже ничего не изменишь.
– Почему?
– Ты знаешь почему. Это не зависит от нас.
– Я знаю, у меня множество недостатков. Если боги сделали меня такой и хотят, чтобы я испытывала отвращение к себе, как мне быть? Но я знаю, что они дали мне и достоинства. Когда приходит чувство, ты не знаешь почему это так. Это просто происходит и всё. Скажи, чем она лучше меня?
Она обернулась и подошла ближе. Я продолжал сидеть.
– Ты сама только что сказала: это просто происходит и всё. Ты сказала: боги. Наверно, такова их воля.
Она усмехнулась.
– С каких это пор ты стал набожным, Луций Капитул? Это не боги, это ты. То есть, она…
– Послушай…
– Я недооценила её. Она совсем не простушка; она хитра и ловко использовала твои слабости…
Я было думал, она сожалеет. Но эти слова опровергли мои мысли. В её фразе, при всём, мог быть и пробный камень как я отвечу на её подозрение.
– Так вот оно что, – усмехнулся я. – Если у парня и девушки разного достатка и звания может быть что-то помимо ложа, это не укладывается в твоей голове?
Я вполне бы мог ей солгать. Но она знала, что я не стану лгать. По лицу Фабии было видно: моё хоть и косвенное признание, что я не спал Плинией, всё же возымело действие. Однако это не изменило отношения к ней в целом.
– Даже если это так, – задумчиво проговорила Фабия, – даже если это так, она – не то, что тебе нужно. Она совсем не для тебя.
Её назидательный тон лишь подлил масла в огонь.
– Не хочешь ли ты сказать, что мне следовало спросить тебя о своём выборе, или ты знаешь меня лучше, чем я сам?
– Я женщина, Луций. И когда одна женщина видит другую женщину, она видит то, что сокрыто от глаз мужчины.
– И что же ты увидела?
Фабия посмотрела на меня. В её взгляде сквозило недоумение: слишком искреннее, однако, чтобы принять его за подлинное даже по меркам патрицианского умения лицемерить.
– Только дочь винодельщика с большими глупыми глазами. Только это, – произнесла она, адресуя это не мне, а как бы всем – как актёр бросающий реплику публике.
Я с досадой вздохнул.
– У тебя все глупы кто добр, простодушен и имеет задних мыслей. Ей далеко до тебя. Ей не пришло бы голову так лгать…
– Счастье, которое ты ищешь с ней, обманчиво, Луций Капитул. Ты ищешь тепло и заботу. Но ты поймешь, что такая жизнь не будет твоей.
– Что ты несёшь, Фабия?
– Ты пытаешься обмануть себя, ища семейное счастье. Но семейное счастье ещё не всё между женщиной и мужчиной. Между избранными женщиной и мужчиной, – многозначительно прибавила она.
Её туманные слова не столько запутали, сколько добавили раздражения.
– Не много ли ты на себя берёшь, предрекая мне судьбу?
Она изогнула брови:
– Скажи, как ты видишь себя, скажем, этак лет через тридцать? Уютное гнёздышко, курица-жена под боком и ты, старый, подстригающий ножницами розы. Званые обеды. Походы на ристалища.