« …мрачен и тягостен был путь Орфея в Царство Теней. Темнота и опасности подстерегали его. Не видя пути, брёл он по узким тропам средь скал, под которыми чернела бездна Тартара».
После этих слов помощник, стоявший на башне сзади, вынул чёрную ткань и повязал на глаза канатоходцу, осложнив этим ему и без того непростой путь по канату.
Гулко ударил барабан. Это другой участник труппы, стоящий внизу, начал громкий, размеренный отсчёт. Канатоходец перехватил шест двумя руками и, чуть качнувшись, нашёл идеальный баланс. Он осторожно вытянул правую ногу и сделал первый шаг…
Барабан бил. Публика, вытянув шеи и затаив дыхание, смотрела на путь канатоходца в противоположный конец. Он прошёл уже половину. Но тут уверенность подвела его: занеся левую ногу, он отступился, покачнулся и едва не упал. Публика ахнула. Он сильно присел на правую ногу; другая нога свешивалась вниз. Канат от резкого колебания качался вверх-вниз, вверх-вниз. Каким-то неуловимым движением, сидя на одной ноге и неимоверно вибрируя шестом, он кое-как сохранил равновесие – и вот, уже найдя баланс, медленно поднялся во весь рост.
У-фф!
Площадь в унисон выдохнула. Канатоходец встал на обе ноги. Он продолжил свой путь.
Барабан смолк. Декламатор вновь подал голос:
«Один неверный шаг – и не видать ему прекрасной Эвридики. Но Орфей использовал свой дар, играя на волшебной лире, которая умиротворяла даже злых чудовищ. Но, что это… его музыка разбудила древнего дракона из самой темноты Эреба. И выпустил дракон смрадный дым из своей пасти…»
После его слов из-за кулис показался человек с зажжённым факелом в руках, который подошёл поочерёдно к двум чанам, стоявшим на земле под канатом. Яркое пламя вспыхнуло из них. Пламя это, однако, быстро прогорело и перешло в густой дым, который подымался вверх.
Вновь гулко ударил барабан. Путь канатоходца сделался ещё более сложным.
… Но сквозь клубы дыма он дошёл до конца. Сделав последний шаг, канатоходец ступил на порог башни. Молодая женщина сняла чёрную повязку с его глаз. Они слились в долгом поцелуе под овации публики.
Декламатор возвысил голос, стараясь перекричать толпу:
«Он волей наделён был твёрдой
За ней спуститься в Царство Мёртвых
И сквозь опасности и тьму он разыскал любовь свою.
И нету тьмы, один лишь свет для тех, кто не боится бед.
А вы, смотревшие за ним, на что способны для любви?»
– У этой истории хороший конец, – сказал я.
– Это середина, а не конец, – поправила Фабия. – Конец печальный. Она так и осталась там, а Орфей вернулся назад в мир живых.
Как и все, я аплодировал выступавшему. Зрители расступились. Я увидел девочку семи-восьми лет, которая, как я предположил, была дочерью канатоходца. Девочка шла сквозь толпу с корзиной в руках и зрители стали бросать туда монеты. Прежде всё это время она стояла внизу в передних рядах толпы и видела то же, что и мы. Я охотно положил в её короб пару монет. Помню, глядя на неё,