мучить и мять улов
солнца, весны-проказницы:
живность, людей, цветы…
«Грязь», – говоришь?
Но, грязные,
В страсти они – чисты!
Тоже мы – рано, поздно ли —
в общий вольемся круг…
Робость твоя серьезная
тяжестью станет вдруг.
Славно – сквозь почву черствую,
сквозь разомлевший снег,
из темноты, упорствуя,
к солнцу тянуть побег!
К завязи рваться, к колосу —
силы сильнее нет…
Чую весну – по голосу,
вижу горячий свет
даже под коркой грубою:
бьется, хмельней вина.
Грязь под ногой захлюпала?
На то она и – Весна!
Выбор
Угощаю зеленым яблоком —
Не берешь.
Ни червивинки, ни изъяна ведь!
– Ну так что ж?
На, прими хотя б это, желтое —
Чистый мёд,
Ароматно-пряное, с кожурой шелковой…
Не берет!
Может быть, тогда возьмешь – красное?
Нет спелей!
Предлагаю яблоки – самые разные,
Любви своей.
Но она – куражится, выбирает, пробует,
Весела.
Улыбаясь, сбрасывает яблоки добрые
Со стола.
А когда подгнившее лишь
Одно останется —
Бурый плод —
Вздрогнет вдруг, оглянется
И – возьмет…
Ночной туман
Иди сюда.
Ты – ничего не помнишь
И ничего не хочешь повторить?..
В слепом окне – обугленная полночь
Давно перегасила фонари.
Пей улицу, как дикую отраву —
Под вой гудков, прохладу от реки.
Беру Тебя
Отныне и по праву,
Переплавляя эту ночь в стихи.
Сюда иди,
Забудь, чего не помнишь.
Сюда, ко мне, сейчас,
Иди скорей…
Пока дымится, остывая, полночь
Окалиною черных фонарей.
Ничто еще не начато, не спето,
Еще качает темень фонари,
Но вдалеке – сигнальною ракетой —
Растет полоска утренней зари.
Молчи, молчи.
Мы ничего не вспомним
И ничего не станем повторять…
Для нас потом,
В окне, тумана полном,
Проклюнется дрожащая заря.
«В шесть утра разлаялись собаки…»
В шесть утра разлаялись собаки,
Заспанный трамвай продребезжал.
Что любовь – игрушка, это – враки,
Это кто-то – глупое сказал.
Это кто-то, сам себе не веря,
Доказать пытался чепуху!
На рассвет распахнутою дверью
Отмахну словесную труху,
Сердце захлебнется гулкой кровью,
Жарко закружится голова.
К твоему склонившись изголовью,
Прошепчу
забытые