Я снова взял находку в руки, покрутил, осмотрел со всех сторон. На диво точная фигурка голубицы – будто живая пичуга взяла да и обратилось в древо. Мастер мог бы гордиться такой поделкой, вот только эта была покрыта корой и выросла на ветке дерева; а, отломив её, мне ещё и листву пришлось обдирать. С самого прихода лета ходят слухи о таких вот диковинах в лесу: то голова зубра на стволе векового дуба отпечатается, то заяц на корневище как живой воссядет. Охотники постарше всё чаще такие истории рассказывать стали, и я им сперва-то не верил… до этого вот самого момента.
Голубицу я решил забрать с собой. Хотел показать её отцу с матерью – вдруг чего интересного расскажут или похвалят? Но это подождёт; прежде я задумал ещё несколько дел, и ради них не лишним мне будет немного отдохнуть и подкрепиться.
Костерок выстрелил снопом искр; лёгкое дыхание ветерка повело стебли высокой травы в сторону. Зашелестели колосья, заклубился туман. Идиллия. Я снова привалился спиной к глыбе и, сложив руки на груди, прикрыл глаза. Глубоко и шумно вздохнул, наслаждаясь ароматами. Думал даже немного вздремнуть… но не вышло.
На душе у меня вдруг стало неспокойно. Что-то – сразу и не скажешь, что именно, – меня встревожило. Что-то насторожило. Некий звук. Не звук даже, – одно лишь его ожидание. Как если бы сердце решило биться чуточку сильнее и громче. Топ… топ… топ… Это шаги. Не разобрать, какого именно зверя; но зверя, без сомненья, крупного.
Я разлепил веки. В единственный миг поляна утратила всё своё умиротворение в моих глазах. Стебли травы теперь гневно хлестали на ветру, полы тумана скрывали хищников и чудищ. Рука моя сама потянулась к луку, и я не стал её одёргивать.
Не то чтобы я был из пугливых, но отец мой, бывший гвардейский сотник, всегда повторял: «Можешь держать ухо востро – держи!». Я подхватил свой тисовый лук, выдернул четверку стрел из колчана и полез на верхушку каменной глыбы. Уселся на ней, как на смотровой башенке, наложил стрелу на тетиву и принялся, будто филин, крутить головой из стороны в сторону. Высматривал того, кто потревожил мой покой.
Сам себя в тот момент я воображал стражником на боевом посту, но, оказалось, кровь в моих венах взыграла напрасно. Во мгле проявился силуэт, и стоило ему только обрести форму, как стало ясно – никакой это не зверь и не чудище, а обычный человек, что отмерял свой путь увесистым посохом. Странник.