И дело тут вовсе не в угощении, как можно было подумать, и даже не в выпивке.
Разномастной снеди как раз-таки было не особо много – в любой придорожной корчме за пятак кормили лучше. Застолье, как-никак, организовывалось с кондачка; деревенские бабы просто не успели состряпать чего-то эдакого. Нет, дело было в той всеобщей радости, что царствовала здесь полноправно и своевольно. Искренней радости, так её разэтак! Ричард только из-за холмика успел показаться, как его глазам предстал не просто праздник, а целая мать её деревенская ярмарка. Только огоньков разноцветных да дрессированных мишек тут и не хватало! Местные веселились так, будто отродясь бед не знавали… Ну, или, как если бы делали это в самый распоследний раз.
Так или иначе, но их настрой захлестнул Пекаря словно штормовая волна, и понёс прямиком к столу, так что и не воспротивиться. Там перед ним в тот же миг выросла гора съестного, кружка уже исходила чем-то пряным и пенным, а когда он лишь заикнулся о курительной трубке, ему сразу предложили четыре на выбор. И это были совсем не те посиделки в «Бочке», что он помнил и считал за образец хорошего времяпрепровождения.
Там-то заседали люди серьёзные, общались только по делам, пили, топя в алкоголе собственные грехи, и играли в карты, чтобы, проиграв, расплатится за недоброе с судьбой.
Здесь же ничего подобного не было. Не было той тягостной серьёзности. Только добрая компания людей, многих из которых он видел сегодня впервые, но которых – и он, Ричард, мог бы свидетельствовать об этом перед богами, – хорошо знал всю свою жизнь.
Не иначе как кто-то погнал время розгами, ибо полетело оно быстрее ветра.
Ричард пил, но не пьянел, смеялся, но глупцом себя не чувствовал, щедро делился рукопожатиями и похлопываниями по спине, и – чёрт возьми! – наслаждался до того качественным табаком, какого ещё в жизни не пробовал. Самым простым и дешёвым.
Он разомлел и чувствовал себя уже в доску своим, да и пиршество потихоньку затихало, когда к столу подошёл ещё один приятель. Лысый мужичонка с аккуратно стриженой бородкой и глазами цвета отражённого в морских водах закатного солнца. Ричард решил, что ему где-то лет за сорок, и что он – редкостный добряк и любитель отобедать, раз позволил себе отпустить такое брюшко.
Но к застолью новоприбывший присоединяться не стал. Аккуратно протолкнулся мимо Ричарда, и, перекинувшись парой слов с одним бородачом, принял из его рук корзинку, доверху набитую всякой снедью.