Но по-прежнему куда как сильней меня беспокоил собственный иссякший страх. Это позже я узнал, что сердце не может терзаться вечно; что в моменты наивысшего испытания под силу ему сделаться твёрдым и холодным, будто камень. Отсечь всё лишнее и творить лишь то, что должно́. Но в тот миг… в тот миг я думал лишь о том, как бы отсутствие страха не сделало меня легкомысленным и неосторожным. Ведь легкомыслие не замедлило бы навлечь на меня новую беду, а бед и без того хватало.
Увы, так оно и случилось, беспокоился я не зря.
Оказывается, это моё хладнокровие – как и страх до него, – копилось внутри, аки вино в чаше. С непривычки сосуд этот переполнился очень и очень скоро.
Я достиг окна; достиг сплошного ряда шкафов, над одним из которых и развивалась терзаемая ночным поветрием гардина. Здесь было особенно ясно от лунного света, ясно и свежо. Библиотечная затхлость отступила, а я уже успел позабыть, сколь сладок аромат вольного ветра. Лишь несколько полок отделяли меня от спасения, но… беда в том, что тут заметить лазутчика было особенно легко. Самое открытое и светлое место во всей библиотеке – оно как раз здесь. Да ещё и лезть приходилось, помогая себе лишь одной рукой. Но делать-то нечего. И едва я схватился за полку, как…
– Измена!!! – вскричал вдруг бургомистр, голос которого в точности уподобился вчерашней грозе. Как ни дивился я своему нежданному бесстрашию, но сейчас даже оно дрогнуло. – Проклятия на вашу голову, презренные изменники! Змеи!.. Ядовитые змеи вползли в мой дом, а я о том и не подозревал! Стража!.. Скорее, всю стражу ко мне!
«Это убийца, – сразу же догадался я. – Нанёс наконец-то свой подлый удар». Но нет, я ошибся, ибо, оглянувшись, увидел всё ту же троицу дворян – живых и здоровых. Но уже не подле Архива, а выше – на третьем этаже антресоли. Неподалёку от того места, где сам я не так давно раздобыл…
– Не стоит, бургомистр. Мы уходим. Благодарим вас за ваше… радушие.
Слова эти принадлежали молодому дворянину, и голос его аж звенел. Как ни в чём не бывало, он развернулся и повёл свою величавую спутницу к лестнице, пока хозяин дома давился проклятиями, топал ногами и крушил всё вокруг себя. И когда я вновь приготовился лезть в окно, он изрёк то, что и меня вышибло из сапог:
– Воры! Мерзавцы! Моя священная коллекция!.. Вы отняли