Миссия, которую поручил ему его господин, была непростой, но не сложной для него. Он ждал момент, когда выйдет на свободу, и вот этот час настал. Господин велел убить троих человек: молодого парня, женщину и священника. Для дьявола это было очень важно, а значит и для него.
В тюрьме за десяток с лишним лет он сблизился с некоторыми людьми. Одним из них был заключенный, которого все звали Штырем. Штырь сидел несколько раз и был пожилым человеком. Жизнь его была полностью разрушена. Ни семьи, ни дома, ни детей, только список статей, неспособность жить на свободе, нежелание как-либо работать. У Штыря был дальний родственник Слава по прозвищу Картавый. Называли его так потому, что у него был соответствующий дефект речи. К моменту выхода Сомова из тюрьмы Славе было двадцать семь лет, и он очень гордился тем, что его дядя в заключении. Перед своими друзьями Слава часто упоминал дядю и выдумывал ему и себе участие в каких-нибудь бандитских группировках, разборках, встречах. Он также любил одеваться в фирменную спортивную одежду, которой у него было немного, и которую занашивал до неприличного, совсем не фирменного состояния. За такой подход к одежде друзья за спиной звали его Слава-Адидас. Слава очень гордился, когда его дядя просил встретить кого-нибудь из тюрьмы или передать посылку. Для этого он брал с собой кого-то из друзей, чтобы они видели его значимость и связь с криминальным миром. Однако сегодня Слава ехал один. Штырь дал ему задание подвезти до города совсем другого человека, не Сомова. Однако Адидас проявил невнимательность и дождался первого вышедшего из ворот колонии – Сомова. Штырь не стал бы отправлять опасного колдуна со Славой, и когда узнал, что в этот день вышло два человека, грубо выругался. Сомова по плану Штыря должен был везти другой человек, молчаливый и угрюмый. Это как раз то, что было нужно колдуну.
«Лада» девяносто девятой модели темно-зеленого цвета с пятнами ржавчины на подкрылках, крышке багажника и крышке капота, с тонировкой, уже местами отслаивающейся на задних дверях и заднем стекле, скрипя и громыхая, лихо подлетела и остановилась перед Иваном Сомовым. На зеркале заднего обзора георгиевская ленточка. Водитель, полноватый парень в потертом спортивном костюме, который местами вместо черного цвета стал коричневым. Лицо все в веснушках. На голове короткие вьющиеся огненно-рыжие волосы, в которых виднелись черные солнцезащитные очки. Слава-Адидас убавил звук шансона, мощно бившего из машины в стены колонии и охранника на вышке.
– Ну, что, браток, вот ты и вышел, – сказал водитель, сощурив глаза от улыбки. – Ты от Штыря?
– Я, – сказал Сомов и закинул пакет на заднее сиденье, а сам сел вперед. Он пожалел об этом уже через пять минут.
Парень снова сделал громче шансон и машина понеслась по летней дороге.
– Следующая остановка конечная, – сказал Слава и тихонько засмеялся.