В дверь постучали, прервав мою молитву. Я с досадой крикнула:
– Войдите.
Это была новая кухарка. В отличие от изгнанной, тощая. И я не сомневалась, что такая моему отцу ни за что не понравится! Не за что щипать будет. Лучше пусть она мослами по дому гремит, чем отца своими прелестями искушает.
– Наталья Дмитриевна, папенька ожидают вас в столовой.
Я поспешила спуститься.
Отец сидел на своем месте с опущенной головой, о чем-то задумавшись. Я видела, что он словно боится посмотреть на меня, и чувствовала, как ему больно и плохо: он словно постарел за эту ночь.
– Папа, – позвала я негромко, – я пришла, папа.
Он поднял на меня глаза и тихо сказал:
– Наташенька… какая же ты у меня красавица… и вся в белом, словно невеста. Иди, дочка. Садись поближе.
Стол был накрыт с особой тщательностью, я видела, что на нем красуются все мои самые любимые блюда. Папа даже налил мне вина… впервые в жизни.
– Садись, Наташа, кушай.
Я посмотрела на отца, и сердце мое сжалось. Он и вправду постарел, мне не показалось: спина его сгорбилась, лицо было каким-то серым.
– Папа, милый, прости меня… – я заплакала. – Я злая, вздорная, но я очень люблю тебя.
Он хотел было встать, но я сама вскочила и обняла его за плечи.
– Прости, папка, прости.
Отец похлопал меня по руке.
– Ты тоже, дочка, прости меня. Может, пройдемся по парку?
– Нет, папа, я, наверное, пойду к себе. Спать хочется.
– Конечно, Наташа, иди.
Он встал и, глядя мне в глаза, тихо сказал:
– Если бы ты только знала, как мне жаль, что ты не моя родная дочь. В тебе течет чужая кровь – кровь графа. Орлов вздорный, и я не одобряю многие его поступки. Но что ж поделаешь… Он, наверно, прав: я уже не тот. Старею и болею. Наташа… Он прав в том, что нужен человек, который сможет любить тебя и заботиться о тебе, когда Господь призовет меня.
Мне стало очень грустно.
– Я пойду к себе, папа.
– Иди, дочь, иди…
Глава 13. Девичья светелка
В своей комнате я могла быть сама собой. Она стала важной частью моей жизни. Все значимые события происходили именно там. Определить атмосферу можно было тремя словами: французский дамский каприз.
Четыре больших окна делали помещение необычайно светлым. Портьеры тяжелыми бордовыми фалдами спускались от потолка до пола, их подвязывали кистями. Посередине красовалась тонкая кисея. На ночь я плотно задвигала шторы, оставляя лишь тонкие щелочки. Как только первые лучики проникали в них, они сразу будили меня, если, конечно, мир не окутывала туманная мгла. Я любила вставать вместе с солнцем: его было мало в моем городе, и если