Занятия ещё не начались. Каждый занимался чем попало, а я в основном читал роман «Иван Иванович», взятый мною из библиотеки института по совету Саши Халманова. Так начался мой российский отрезок жизни.
Отрезок ли, и что она мне приготовила?
Глава 3
Дома мать рассказала дяде о пророчестве сеида Габиба о моей ожидаемой жизни в России. При этом она плакала не скрываясь. Дядя громко смеялся и говорил:
– Перестань плакать. Мало ли что болтает подросток, хоть он и из религиозного клана.
– Но ведь ты знаешь, Бабир, – так звали дядю моего, – что что бы ни говорили эти братья, обязательно сбывается.
– Ну и что, что сбывается. Между прочим, я сам с удовольствием жил бы в России. Русские, я вам скажу, очень хорошие люди. Я воевал вместе с ними. А главное, и это надо всегда помнить, что русских невозможно победить, если ими руководит правильный человек. Я это видел своими глазами.
– Я не выдержу, если то, что говорил сеид Габиб, окажется правдой.
– Да выбрось ты все это из головы! От судьбы не уйдешь. Ты лучше собирай наши вещи, и послезавтра мы с Чингизом поедем в горы. Здесь уже становится жарко, а из колхоза в Лачинский район едет полуторка. Я договорился с ними. Они нас возьмут до района, а оттуда доберемся на лошадях.
Каждый год, как становилось жарко, мы уезжали в горы до самых похолоданий. Жили в основном у родственников. Очень редко возводили свой временный шатер. Поэтому горы я знал хорошо. Мог назвать все места пристанищ и найти их без посторонней помощи.
Попытаться описать красоты наших Кавказских гор – дело безнадежное, потому что невозможное. Их надо видеть, чувствовать. И я каждый раз с большой радостью отправлялся туда. После пыльной деревенской жизни эти горные пейзажи, чистые, как слезы озера, загадочные родники, водопады, разноцветные пастбища, отдельные снежные сугробы – в общем, все и вся впечатляло своей гармонией и божественностью.
Но на этот раз радости почему-то не было. По мере приближения к Лачинскому району я ощущал легкий озноб и становился все более неспокойным, как будто чувствовал какую-то беду. Дядя, видимо заметив это, несколько раз интересовался моим самочувствием, а по прибытии в Лачин, положив руку мне на голову, воскликнул:
– Да у тебя жар, Чингиз! Что с тобой?
– Не знаю.
Дальше я ничего не помню. Бедный дядя после рассказывал, что после нашего приезда на ферму собрались старожилы и установили мне диагноз «корь», причем внутреннего типа, и посоветовали поить кобыльим молоком. Надо сказать, что люди нашего рода очень тяжело переносят корь, и эта болезнь многих из родных свела в могилу. Где-то на соседней ферме жил молла (писарь священных посланий и предсказатель судьбы человека) Мисир. К нему и послал дядя конного гонца, наказав ему, чтобы, где бы он ни был, нашел его и привел на ферму. Молла тогда уже был довольно старым человеком и почти