– Никакая любовь не уходит, только если она любовь – ответил я.
– Ты веришь в это?
– Абсолютно. Странно, что мы говорим с тобой об этом.
– Странно… Мне так же странно было увидеть тебя влюблённым как мальчик, как теперь Викола. Но ты разочарован и обманут, то же ждёт и Викола, все эти любовные приключения кончаются только этим.
– Я не знаю, что ждёт Викола, – сказал я, поднимаясь, – но я не считаю, что я обманут и предан. Я всего лишь оказался слабее своего соперника и не смог отстоять мою любовь, а она кричала мне с солнечного диска: Атон!.. Навсегда этот крик запечатан в моём сердце. Так что никто не обманул меня. Я всего лишь человек, что я против Богов? И муж ли я для Богини? Она была со мной миг, и этого достанет, чтобы озарить тьму в беспросветной душе… Прощай Мировасор, поеду домой.
Мировасор тоже встал.
– Не уезжай, я танцовщиц позвал, не одному же ими любоваться – совсем уж скука, как наливаться в одиночку… Прости, что зужу и сомневаюсь, от одиночества и не тем ещё становишься…
Я посмотрел на него, все ныне одиноки, похоже…
Глава 7. Доброта, хитроумие и коварное прельщение
Я отправил Арика отсюда, чтобы уговорить Аяю не сердится на него, остолопа стоеросового, что умудрился обидеть её. Это же надо было суметь! Вот балбес, неужели не мог быть мягче и предупредительнее с ней, вот уж верно, ум-то мутится у моего брата от страсти, надеюсь, не ревнивую сцену устроил девочке… Она, и верно, казалась мне теперь вовсе ребёнком, потому что она и была пока ребёнком, меньше и слабее, чем когда я впервые увидел её у мельницы её отца, когда она мне брод указывала. И как можно ему, умудрённому веками человеку обижать её, такую? Тем паче теперь, когда она и сама дитя, и под сердцем дитя носит? Злость на брата овладела мной, так и хотелось затрещину ему влепить, хорошо, что унёсся.
Я заглянул в домик Аяи, хотя старался не делать этого, Зигалит и так бубнила и злилась, что я уделяю внимание и время Аяе, с занятиями, прогулками иногда, в отсутствие Арика. В открытую вела ревнивые речи, не позволяла звать Аяю к столу в наш дом, и всякий раз к месту и не к месту обзывала её, за глаза, конечно, всевозможными нехорошими прозвищами, я неизменно останавливал её, пеняя, что нехорошо так относиться к сироте, но Зигалит лишь злобно шипела:
– Кака-ая ж она сирота, када целый А-арий у ейных подмё-оток? Во-о-на, тока и мота-ается. Чи-иво к себе-от не забира-ат? На што-о она тута? Да што Арий, ты сам токмо туды и гляди-ишь! Все глазишша скоси-ил. Тока што энтот чернявый перестал таскаться…
Это верно, Орсег действительно, не являлся с того дня, как сказал мне, что Аяя, вероятно, беременная. Хотя бы он не маячил. Что до меня, то Зигалит ревновала напрасно, никаких похотливых намерений я к Аяе не имел ныне. Мне было жаль её до щемящего чувства в груди, такой беззащитной и слабой она была теперь, а тут ещё материнство свалилось на неё, как справляться? Лучше ей было оставаться при Кратоне, и о ней, и о ребёнке позаботились бы, как положено, а что будет теперь? Всё равно, что…