… – Дамэ, ты видел то же, что и я? – тихонечко спросила Рыба, подойдя со спины ко мне.
С порога террасы я, как зачарованный смотрел на Ария, который в двадцати шагах вперёд по дорожке разговаривал с бабочкой. Именно так, он держал её на кончиках пальцев, и по его лицу было очевидно, что они переговариваются – Арий и эта маленькая красивая бабочка с коричневыми крылышками и синеватыми глазками на них.
– Ш-ш-ш… – тихо зашипел я, подняв руку, боясь обнаружить наше присутствие.
– Он что… как Аяя, может говорить с… – прошептала Рыба.
Я посмотрел на неё и покачал головой, после чего поманил Рыбу отсюда, мы вышли с Рыбой с другой стороны дома.
– Не думаю, что он это может. Не думаю, что… Я думаю, совсем иное происходит, Рыбочка, – сказал я, выразительно глядя в её глаза.
Я не ошибся в моей давней подруге, почти что сестре: Рыба поняла, что я имел в виду. Она радостно просияла и зажала рот ладонью:
– Думаешь… Ты думаешь… Что он, что это… что она, Аяя, прислала ему привет?!..
– Тихо!.. Никто не должен знать! Узнают другие, узнают все, узнает Она, Повелительница Тьмы и… Словом, молчать следует, Рыба. Даже намёком, смотри, не выдай тайны этой, сама знаешь, Кого это разозлит и что тогда может быть, твоя Повелительница не шутит.
Рыба закивала, улыбаясь и, не удержавшись, всё же сказала, сжав мой локоть большой ладонью:
– Но это… Это хорошо-то, а, Дамэшек?! А я так горевала, что Гор, вдруг сделавшийся Богом, взял на Небеса нашу касаточку. Так надеялась, что объявится, вот и объявилась! И хорошо-то, Дамэшка, что с ним, Арий он…
– Всё, Рыбочка, молчи! В своё время Арий сам скажет обо всём, знает, как мы скучаем. И как…
За нашими спинами что-то зашуршало, мы обернулись, но нет, никого не было, показалось, всего боимся, любой тени, переехать надо в отдельный дом.
– Ты спросил бы его как-ньть? А? Тебе скажет… Хоть узнать, иде она?
– Он сам скажет, – убеждённо ответил я, уверенный, что расспрашивать Ария не след.
Прошло несколько седмиц, в течение которых я всё сомневался, быть может, Эрик ошибся, когда так уверенно говорил об Аяиной беременности. В самом деле, мы расставались с ней ненадолго, мы проводили вместе целые дни и ночи, я улетал на день-другой и вновь возвращался, чтобы быть вместе. Мы занимались, учить её было легко, потому что она всё знала, лишь вспоминала теперь со мной, все созвездия на небе она вспомнила за одну лишь только ночь, все их мне показала, а на другой день зарисовала на листе папируса, писала на память песни и сказы, мы вспомнили с ней всё, что она знала с детства и узнала теперь в Кемете от Викола, историю Байкала я лишь не спешил пока рассказывать, она сама и её горести были неотъемлемой частью этой истории, а я не хотел, чтобы она вспомнила хоть что-то из того времени, чтобы хоть капля яда из прошлого омрачила её теперешнюю, свободную от горя душу. Она была счастлива