Увольнение для вольноопределяющихся дело самое обычное, можно даже сказать пустяковое. В принципе, будь у них такое желание, они могли даже ночевать на съемной квартире. Так что Штерн и Лиховцев получили отпускные записки без малейшей проволочки. Что же касается Будищева и Шматова, так это совсем другое дело. Новобранцам, по здравому рассуждению, вообще ходить в увольнение не положено. Правда, Дмитрий с неразлучным Федькой уже неоднократно бывал в Бердичеве по всяким поручениям, да пару раз Галеев взял грех на душу и отпустил их. Тем паче что вернулись друзья не с пустыми руками и про своего благодетеля – унтера – не забыли. Но надо же, в конце концов, и честь знать!
– Чего это ради, барчук, я этих двух орлов отпустить должен? – хмуро спросил Северьян у пришедшего договариваться с ним Штерна.
– Ну отчего же, должны, Северьян Карпович, – широко улыбнулся Николаша. – Я вас некоторым образом об одолжении прошу.
– К вам, Николай Людвигович, я со всем почтением, однако дать увольнение Будищеву и Шматову никак не могу. Приказ штабс-капитана Гаупта – никого без особого его на то распоряжения не увольнять. Вы с господином Лиховцевым у нас люди почти вольные, с вас другой спрос. К тому же его благородие еще раньше указывал вам препятствий не чинить.
– Досадно, – огорчился Штерн, однако спорить не стал и, пожав плечами, вышел из господского дома.
– Это вы правильно решили, господин унтер-офицер, – одобрительно поддакнул скрипевший в углу пером Погорелов, – ишь чего удумали…
– Тебе заняться нечем? – без малейшей приязни взглянул на писаря Северьян.
Тот тут же уткнулся в свои бумаги и какое-то время старательно выводил буквы, затем, окончив работу, посыпал написанное песком.
– Готово!
– Ну, наконец-то, – буркнул Галеев и, забрав перебеленный писарем документ, принялся его читать.
Убедившись, что все верно, унтер отправился к ротному, а писарь, нервным движением пригладив расчесанные на пробор волосы, задумался. Затем одернул мундир и вышел наружу. Быстрым шагом он пересек всю деревню и вскоре оказался возле хаты Явора. После стычки с Будищевым Погорелов опасался здесь появляться, но сейчас пересилил свой страх и старательно осмотрел снаружи хату и двор.
Поначалу ни квартирующих солдат, ни хозяев нигде не было видно, но затем вышел Охрим и стал запрягать в телегу свою каурую лошадку. Через несколько минут «экипаж» был готов и тронулся в путь. Было четко видно, что помимо хозяина в телеге сидит четверо солдат. Рот писаря немедленно скривила мстительная усмешка, и он побежал к Хитрову. Ефрейтор встретил его не слишком любезно, однако, услышав в чем дело, сразу же переменился в лице.
– Так говоришь, самовольно ушли? – хищно раздувая ноздри, переспросил он.
– Так точно, Василий Лукич, ушли сукины дети!
– И не побоялся на патруль нарваться, паскуда.
– Так ведь он грамотный. Такому ничего не стоит фальшивую увольнительную записку написать, а его приятели вольноперы могут и печать куда надо приляпать. Вот зря их благородие этих барчуков к канцелярии допускал!
– Кабы