Тетка Глегг всегда разговаривала с ними подобным звучным и многозначительным тоном, словно полагая их глухими или скорее недоразвитыми; ей казалось, что таким образом она дает им понять, что они должны отвечать за свои поступки, и на корню пресекает тенденции к непослушанию. Все-таки избалованные у Бесси дети – и кто-то же должен призвать их к порядку.
– Ах, мои дорогие, – сердобольным тоном обратилась к ним тетушка Пуллет, – как быстро вы растете. Боюсь, даже слишком быстро – это может быть вредно, – добавила она, с меланхолическим выражением глядя поверх их голов на миссис Талливер. – Полагаю, у девочки чересчур много волос. На твоем месте, сестрица, я проредила бы их и подстригла покороче; это дурно сказывается на ее здоровье. А еще я ничуть не удивлюсь, если от этого ее кожа выглядит такой смуглой. Ты согласна со мной, сестрица Дин?
– Даже не знаю, что сказать, сестра, – разомкнула плотно сжатые губы миссис Дин, окидывая Мэгги критическим взглядом.
– Нет-нет, – вмешался мистер Талливер. – Девочка вполне здорова, ее ничто не беспокоит. Если уж на то пошло, есть красная пшеница, а есть белая, и находятся те, кому по вкусу темные зерна. Но Бесси и в самом деле стоило бы подстричь ей волосы, тогда они, по крайней мере, стали бы гладкими.
Мэгги вновь решила было показать характер, но вовремя спохватилась, предпочтя узнать у своей тетки Дин, оставит ли она у них Люси. Та крайне редко отпускала дочку погостить у них. Не найдя подходящей причины для отказа, миссис Дин воззвала к самой Люси:
– Ты ведь не захочешь остаться здесь одна, без своей мамочки, правда, Люси?
– Да, пожалуйста, мама, – робко отозвалась девочка, покраснев до корней волос.
– Браво, Люси! Позвольте ей остаться, миссис Дин, право слово, – проговорил мистер Дин, крупный, но проворный мужчина того типа, что характерен для всех слоев английского общества – лысина на макушке, рыжие бакенбарды, высокий лоб и общая солидность без грузности. С равным успехом можно встретить лорда, похожего на мистера Дина, или обнаружить его двойника за прилавком зеленщика либо в робе поденщика; правда, светившаяся в его глазах проницательность встречалась в жизни намного реже.
В руке он крепко сжимал серебряную табакерку, время от времени угощая понюшкой адского зелья мистера Талливера, чья табакерка была всего лишь оправлена в серебро, что уже стало у них естественным поводом для шуток, – дескать, мистер Талливер не прочь заодно обменяться и табакерками. Безделицу эту подарили мистеру Дину старшие партнеры в фирме, в которой он подвизался, одновременно вместе с долей в своем бизнесе, что стало признанием