Птица какая-то голос подала, робко, неуверенно. Свис-ви-сви, тррррр… тррррр… Врасти бы тут в землю и слушать.
Чистый Лермонтов: «Надо мной чтоб вечно зеленея…»
Странно, про путь кремнистый неплохо начал, во здравие, а окончил – за упокой.
Небо заметно посветлело. Потом по верхушкам золотистым засветилось. Лес зашумел тихо-тихо… Вроде бы ежели кто и помер тут, то ему так лучше. Стволы закраснелись, хвоя колоть начала, на которой ночь пролежал… Сел. Встал. До колеи дошел. И двинул по шпалам в обратный путь. А кто – неизвестно. Одни руки да ноги. Вот и площадь, трамвай пустой еще. Водитель зачем-то двери открыл, пригласил как бы. Я зашел, на сидении посидел, а когда пассажиров прибавилось, вышел. Пешком, минут через сорок, был уже у дома. Стоянку миновал, пустошь, где гаражи, и в окно глянул, но ничего не разглядел. Потом до десяти примерно, сидел на скамейке, у другого подъезда. Не знаю, сколько просидел.
Видел, как доктор вышел. Довольный, жизнерадостный. На часы поглядел – и исчез.
Тогда я встал и пошел домой.
Любовь
– Таракаша! Сумки неси! Да не болтай ими, как яйцами!
– Ладно.
По приезде в Иерусалим Паша Котова прошла гиюр[18]. Нашивала длинную юбку и шляпу, похожую на немецкую каску времен ВОВ. Пыталась устроиться в театр «Гешер» по специальности, и даже какое-то время поработала там уборщицей. Завела нужные знакомства… Потом четыре года отработала в «Ешиват Двир»[19], где тайно курила в туалете. Носила домой куриные ножки без кожи, вред которой недавно открыли учёные. Тут же, в столовой, работала диетолог Неля Нехамкис: «Идиоты! Могли бы делать шкварки!» – говорила она.
Котова любила шкварки. С фасолью, на печеночном паштете, и просто так, с хлебом. Хлеб она могла бы купить в русском магазине. Там продавали «Бородинский». Но денег хватало только на «лехем каль». Вынутый из тостера этот продукт напоминал поджаренный картон – и по виду тоже.
Таракаша невнимательно слушал ее. Он был занят поисками подходящего симпозиума. На симпозиумах неплохо кормили, выдавали мраморные глыбы, заселяли обычно во вполне приличные помещения: хостели, кемпинги, а иногда и в настоящие гостиницы – правда, по двое-трое в один номер. Но главное, на симпозиумах ему встречались молодые скульпторы женского пола.
Паша контролировала телефонные счета, занималась всеми финансовыми вопросами и в конце месяца подводила итоги. Кроме того, могла заранее предсказать, будут ли пользоваться успехом его произведения.
– Знаешь, во что обошлась твоя последняя поездочка?
Считай, что ты съездил в Милан два раза: первый и последний!
– Оставь, пожалуйста, свои шутки!
– И не говори, что я ревную