– Господа, господа! – произнес граф снова разворачивая газету, да не смутит вас ни в коей мере мое присутствие!
– Но! – воскликнул вдруг Перен, – ради создателя… весь тот вздор, какой мы тут имели несчастье… не предполагая… О, если бы я только знал! Этот мой варварский смех!
Граф, вы вправе требовать удовлетворения, и если вы…
– Полно, полно, друг мой! – де Риенци снова отложил газету, – вас послушать, так я имею право требовать удовлетворения от всех присутствующих, или даже у этих… – он сделал пренебрежительный жест в сторону «людовой». Признаюсь, когда-то я смотрел на вещи подобным образом, и даже хватался за оружие, но… мне пришлось переменить мои прежние взгляды на иные. Нынче же нам представился случай убедится, что они не так уж плохи. Неужели же необходимо считаться с мнением людей моего круга, если оно не слишком отличается от мнения тех, кого не следует впускать и в прихожую. Мне остается, по-видимому, обратится к мудрости мудрейшего из императоров – о, нет, нет, господа, – я имею ввиду всего лишь Марка Аврелиуса! – «Скоро ты забудешь обо всех, а все забудут о тебе».
В это самое мгновение дверь корчмы отворилась и вбежал мой денщик.
– Приказ! Господин поручик, приказ! – оглушительно закричал он, – наши переходят Неман! Все вскочили со своих мест и бросились к выходу.
– Вот, видите, господа! – сказал граф.
На Фейсбуке
Нужно было улыбнуться. Навел камеру и, глядя на свое изображение, попытался сделать это. Раздвинул углы рта в стороны – глянули с экрана тревожные глаза над чуть ощеренным ртом. Встал и пошел в ванну. Выпустил на щеку струю синего геля и размазал его ладонью по щетине. Выбритая физиономия уже не пугала. Скорчил самому себе несколько рож, а потом попробовал улыбнуться. Получилось, но плохо. Растянутая майка придавала улыбке некоторую развязность. Переодевшись, вернулся в кабинет и попробовал снова – открыто, приветливо! – улыбка оказалась несколько жалкой, даже заискивающей. Попытался придать уверенной твердости, опустил брови, чуть прищурился – получился очень плохой человек – правда, он улыбался…
Все дело было в глазах – зеркалах души. Надел очки.
Появилась определенность, деловитость… Хоть на что-то похож! – и ужаснулся: на что? Это навело на мысль: вернулся на «страничку» своей дочери и бегло просмотрел «друзей».
Там, в Европе, все было тип-топ. Многие были в очках, а некоторые решили сняться без очков и – напрасно. Они выпадали из общего празднично-восторженного тона. Один, спортивного вида молодец, снялся в черных очках на фоне ослепительно-синего моря с пальмой и доской для серфинга. Плечи у него были правильного цвета, а майки не было вовсе.
– Фон! Фон! – нужен правильный фон! Посмотрел на торцевую стену – там стоял стол, а на нем наваленные кучей книги, фото бывшей жены с дочерью в картонной