Октамис и до этого был почти уверен, что ночных головорезов подослал Мадагай, а теперь окончательно убедился в этом. Вспомнились ему и многозначительные взгляды, которыми обменялись братья. Амизак тоже, несомненно, был причастен к грязной истории. Но как теперь отступить, когда все смотрят насмешливо и выжидательно? Октамис даже не попытался перенести поединок на потом, когда заживет вывихнутая рука. Он лишь протянул ее знакомому воину с просьбой вправить.
– Считай, я тебя уже пожалел и даже прослезился! – крикнул Мадагай. – Расскажи нам, что с тобой приключилось? Наверное, ты спал мирным сном, а какие-то негодяи на тебя напали? Давай, не стесняйся. Мы все готовы выслушать и погладить тебя по головке.
Издевательское предложение его было встречено громогласным хохотом. На площадке у колодца собралось уже сотни две зрителей, и остальные спешили со всех сторон, привлеченные шумом и видом толпы.
Октамис сказал, что будет бороться, и стиснул зубы. Дальнейшее он всегда вспоминал со стыдом, отвращением и ненавистью. Когда они сошлись, Мадагай первым делом схватил его за поврежденное запястье, отчего у Октамиса потемнело в глазах. Поединок был короток. Под свист и улюлюканье собравшихся Октамис был трижды брошен на твердую, утоптанную землю и всякий раз вставал все с бо`льшим трудом. Продемонстрировав свою удаль, Мадагай подсек ему ноги и уложил на спину, припечатав лопатками к земле.
– Победа! – объявил он, поднимаясь с воздетыми к небу руками. – Вы все были свидетелями. Теперь хвастливый слабак признает свою неправоту. Слушайте все! Вчера он так настаивал на соблюдении закона, что сегодня не сможет отвертеться. Давай, слабак! Начинай! Я тебя слушаю.
Первым побуждением Октамиса было промолчать. Но в этом случае ему грозило суровое наказание – вплоть до изгнания из племени или побития камнями у столба позора.
Внутренне корчась от унижения, он встал на колени и произнес требуемую фразу.
– Громче! – потребовал Мадагай.
– Громче! – подхватили в толпе.
Закон этого не предусматривал. Октамис поднялся и пошел прочь, не оглядываясь. Весь день он ловил на себе презрительные и насмешливые взгляды соплеменников, а вечером был призван к Амизаку.
Вождь восседал под открытым небом на троне, который всегда возил с собой. Охранники пересмеивались. Вокруг трона возвышались горы трофеев и подношений, которые разбирали жены Амизака. Была среди них и Янина. В ее глазах Октамис прочитал сочувствие и поддержку, и это придало ему сил.
– Что у тебя с рукой? – спросил Амизак, когда Октамис поклонился и застыл перед троном. – Повредил во время борьбы?
– Это было раньше, вождь. На меня…
– Молчи! Ты опозорил не только себя. Ты опозорил меня и мой народ. Вызвал на поединок такого уважаемого человека, как мой брат, а потом показал себя жалким,