Из всех пляжей, конечно, выделялась Аркадия. Она была самой аристократичной и благоустроенной. Над песком и морем, легкими ажурными балюстрадами, нависал широкий променад со снующими обнаженными торсами и едва прикрытыми аппетитными женскими ягодицами, озабоченно летевшими в разных направлениях.
Репродукторы надрывались от модной, но не очень содержательной «Улла-Тэрулла-Тэрулла-Тэрулла», прерываемой крикливыми объявлениями о потере очередного ребенка.
После каждого такого обращения, я немедленно начинал внимательно вглядываться в лица пробегавших мальчишек и девчонок
– А вдруг, вдруг, узнаю? – Затем сладостно представлял, как меня, вернувшего потерянное чадо, обнимают растроганные родители и, – Чем черт не шутит!, – фотографируют вездесущие местные корреспонденты
Мечтания быстро рассеивались раздражённым диалогом отца и матери. Они никак не могли обнаружить на песке ни одного мало-мальски пригодного просвета.
Вся поверхность, до самого распоследнего лоскутка, была полностью окупирована телами отчаянных курортников, обожженных солнцем и распластанных по всей раскалённой сковородке самого модного Одесского пляжа.
Зачастую, нам доставалось крохотное пространство, плотно зажатое деревянной кабинкой раздевалки с выломанными прорехами и мусорной урной, уже с утра переполненной арбузными корками. Здесь, роем кружились наглые и злющие, под стать отдыхающим, одесские осы.
– Пшенка-пшёнка-пшёнка, – наперебой соблазняли варёной кукурузой резкие хриплые крики торговок, ловко лавировавших между разнообразными, зачастую, экзотическими фигурами и позами загоравших.
– Казинаки! Купите. Сладкие. Шоб я так жил! Вкусные, как моя жизнь. Лучшие в мире, Казинаки, – раздавалось в ответ предложение конкурентов
У нас в программе « Для Сначала» был завтрак из ароматных помидор и огурчиков, купленных на одном из многочисленных открытых уличных прилавков. Они располагались в тени раскидистых платанов, у зеленоватых сетчатых контейнеров, заполненных громадными полосатыми херсонскими арбузами.
До знаменитого Одесского Привоза, отсюда было далековато, а «кушать» хотелось всегда.
Завтрак украшался вареной картошкой, обильно сдобренной вкусным сливочным маслом и свежим укропчиком. Неотразимое пиршество разворачивалось прямо на газете с очередной пламенной речью Никиты Хрущева или фоткой радостно-бородатого Фиделя, энергично угрожавших всему империализму.
Еда азартно поедалась под слегка пугающее жужжание целых эскадрилий назойливо-наглых ос, пчел и мух, все норовивших, чего-нибудь, таки, да откусить от бесчисленных сахарных разломов вкуснейших южно-украинских