Первые дни, пришелец все задыхался и присаживался на камни, отдыхая каждые пять минут. Затем взялся ухаживать за растениями на огороде. Кожа на лице и руках под солнцем обгорела и начала шелушиться. Есть не получалось. Тошнило. Гость все пил и пил только холодную горную воду.
Наконец, слег совсем. Старик заварил ему чабреца и заставил выпить полстакана, по ложечке. На большее, сил у безнадеги уже не хватило.
– Ладно, скажи, как зовут тебя, гость незваный? А то помрешь ведь, а я, так и не узнаю, кто отца моего в ссылку угонял
– Петр я. Никитин моя фамилия, – выдохнул тот
– Прощаю тебя, Петр Никитин. Нет у меня к тебе ни досады, ни злости. Только жалость одна. Вот. Допей только отвара этого. Да костерок разожгу возле тебя посильнее. А то, вижу, колотит тебя сильно. То ли от холода, то ли от нервов.
На утро гостю полегчало. Несколько месяцев он пробыл у старика, делая все больше и больше работы.
– Чувствую, Петя, выздоровел ты. Думаю, к детям пора. Небось соскучились по тебе-засранцу, – сказал старик как-то утром
– А кто помогать тебе будет? Работы ведь много, – встревожился гость
– Не волнуйся! – улыбнулся Старик. Когда надо, здесь, и сыны мои, и внуки, и правнуки. И костерок горит, в этом месте, как-то по особенному. И кости согревает, и жизнь новую даёт
Молва об удивительном исцелении бывшего конвоира и врага разнеслась по всем краям и окрестностям. С тех пор, повелось. К старику на костерок зачастили больные. В большинстве, безнадеги. Многие из них даже, в прошлом, были врачами. И немалых рангов. За несколько месяцев, проведённых у старика, они становились не только здоровыми, но и крепко помогали аксакалу по хозяйству. Большие деньги предлагали. Но не брал он ни копейки.
Зато тот, кто лучше всех работал, получал почетное право разжигать костерок, которому, в такой разношерстной кампании, было тоже, гораздо – гораздо, веселее…
АНЕСТЕЗИЯ…
Войдя в роскошный Боинг, рейса Москва – туркменский Ташауз, с настоящим американским экипажем, то есть, подлинными пилотами и стюардами на борту, я остолбенел. Только Туркменбаши мог такое себе позволить. Приобрести десяток-полтора громадных американских самолетов, да ещё вместе с экипажами.
Весь обширный салон, на удивление, был занят пестрой базарной толпой бедно одетых пассажиров, груженных всякой всячиной – от связок бубликов, до заполошно кудахтавших кур и воинственно гоготавших гусаков.
– Они летают в Москву на базар, – улыбаясь, объяснил Костя Салаев, мой добрый московский приятель, пригласивший посетить гостеприимный родительский дом
Благодаря заботе великого Туркменбаши Ниязова, билет в оба конца стоил, для граждан Туркмении, всего 2 доллара.
– Поэтому, – продолжал Костя, – в Москву