– Поцы! Бесстыдники!, – вдруг, крикнули им с нижнего уровня. Оказалось, что непосредственно под сворой этих возрастных наблюдателей, располагались многочисленные кабинки для переодевания, открытые их жадно-похотливым взорам
– А я ж себе раздеваюсь, раздеваюсь, таки, и думаю, шо ж они там целый день стоят? Та куда ж они все время лупают и лупают своими бесстыжими зенками?
– Та ещё очки темные на морды свои наглые натянули для прикрытия! Шоб они, зенки ваши бесстыжие, та повыскочили! – кричала из кабинки, ничуть не стесняясь, абсолютно голая ярко крашенная блондинка. Стояла она, расставив ноги, в боевой агрессивной позе, потрясая поднятыми вверх кулаками и полной грудью, колыхавшейся в такт ее бурным энергичным движениям.
– Вот, щас-щас, как поднимусь, как всех бесстыдников позкидаю с балкона!, – она стала быстро одеваться, а толпа наблюдателей, очарованно смотревших на соблазнительную боевую амазонку, быстро рассеялась, заспешив, куда-то вдаль, по очень важным и неотложным делам
– Завтра, наверное, лучше будет на Лузановку поехать, – лениво произнёс отец, обсуждая с матерью ближайшую программу
– Там, и песка больше, и людей поменьше, и волнорезов нет, – вставил я свои пять копеек
– Да! Море в Лузановке намного чище, да и деревьев полно. Можно в тени отдыхать, – оживилась мама
– Мой мальчик, – обратился ко мне отец, – сядем-ка на катер, рванем, сейчас, в порт, поднимемся наверх по Потемкинской лестнице, а на Дерибасовской, заглянем в наш любимый букинистический? Вдруг, повезёт купить что-нибудь интересное?
– Через десять минут теплоход «Ванкувер» отправляется в Лузановку с заходом в порт, – важно, и как раз вовремя, произнёс хриплый репродуктор
Лихорадочно собравшись, мы ввалились на теплоход и, быстро рассевшись по скамейкам, смогли расслабиться. Катер быстро отвалил от пирса, отошёл подальше от берега и взял курс на порт. Здесь царствовал свежий, слегка волнующийся, ослепительно-синий бесконечный простор.
Мир, впрочем, как всегда, на моей детской памяти, был почти на грани войны. Наш непредсказуемый Никита Хрущев грозно декламировал" Кузькину Мать», непостижимую для тупого и жирного Запада. Эта Кузькина женщина, наверное, очень глубоко засела в его башмаке, отчаянно стучавшем по трибуне Генеральной Ассаблеи ООН.
Но, несмотря на это, внутри у нас все было спокойно и радостно. Присутствовала, какая-то, на первый взгляд, непостижимая, ничем и никем необъяснимая, но абсолютно твёрдая уверенность, что все-все будет хорошо. Она светилась в каждом уверенном и веселом взгляде, каждой улыбке, каждом разговоре.
Все шутили, смеялись и знали точно, что темные облака обязательно рассеются и, как в доброй-предоброй сказке, солнечные лучи счастья, своим золотистым искрящимся