Антон поднимает глаза, пожалуй, слишком поспешно, чтобы скрыть свое нетерпение.
– Конечно, я согласен.
– Правда, мест уже нет, желающих было много, сами понимаете… Но я попробую что-нибудь для вас сделать, пообщаюсь с Борисом Шикановым.
– С Шикановым? Он дал мне свою визитку.
– Прекрасно! Вот вы и позвоните, он очень отзывчивый человек.
На пороге Антон задает последний вопрос.
– Есть вероятность того, что вы ошибаетесь?
– Я бы на это не рассчитывал.
Антон выходит из клиники, еле переставляя ноги как ходячий мертвец, кем, впрочем, и является. Присаживается на скамейку у входа и наблюдает за воробьями, затеявшими потасовку из-за высохшей корки хлеба: вот птаха отгоняет другую ударом клюва, отщипывает невидимую кроху, отходит, примеривается и снова клюет. Тот, кто борется остервенело, получит больше, а, значит, выживет.
Всплывают в памяти взломы: покалывающий страх перед каждой вылазкой и ни с чем не сравнимый кайф от красивой победы. Сейчас он видит себя со стороны: дни и ночи за монитором, согнув спину, забыв о голоде и сне, – и это была его жизнь?
Антон скользит взглядом по корпусам клиники. За кованой оградой у одного из них сидит человек в инвалидном кресле: волос нет, медицинскую маску сдвинул под подбородок.
Ноги сами несут через ворота. Человек оборачивается, заслышав шаги. Мальчишка еще, лет пятнадцати.
Детское онкологическое отделение.
В пятнадцать демоны Антона были намного мельче: школьные задиры да бурлящий тестостерон. Потом его нашел Уот Тайлер, и всё это перестало иметь значение… Паренек же бьется насмерть, и нет гарантий, что он вообще когда-нибудь победит. Лицо его даже не бледное – бесцветное. Волосы всё же имеются: едва заметный пушок задорно топорщится на макушке, голова-киви. Антон молча дивится: улыбка у мальчишки счастливая. Сквозь облачную завесу пробивается солнце и окрашивает мир в золото. Мальчик поднимает лицо к небу и щурится, будто сытый кот у теплой печи, и, не открыв глаз, говорит:
– Здравствуйте.
– Привет. Ты почему здесь один? – спрашивает Антон.
Мальчик наконец поворачивается к нему.
– Мама забирает вещи из палаты. Еду домой.
Антон готов поклясться, что луч света, пройдясь по ступеням крыльца, будто нарочно задерживается на мальчишке.
– Лечение помогло?
– Ну как сказать, – мрачнеет тот. – Эта дрянь не из приятных. Лишь бы еще раз сюда не загреметь. Говорят, бывают рецидивы.
Он глубоко вдыхает пряный сентябрьский воздух.
– Полгода не выходил. Когда сюда привезли, еще снег не весь стаял.
Антон переваривает молча. Шесть месяцев на больничной койке – тяжело, наверное, но ему не дано