Дирижёр внимательно вглядывался в незнакомые ему лица оркестрантов. Они были разными – одни хмурые, другие улыбчивые.
«С этими людьми я должен стать единым целым или расстаться и отправиться на поиски другого оркестра, чтобы услышать звон колокольчика в полной тишине», – подумал Стив.
Пронзительный взгляд дирижёра вызывал у оркестрантов разные мысли, возникшие как-то вдруг.
Первый скрипач Алекс вдруг осознал, что надо обязательно извиниться перед женой за повышенный тон, каким он с ней разговаривал утром.
А Густава вдруг осенило, что в неприязненном отношении к нему сына виноват он сам, поэтому ему первым следует сделать шаг к примирению.
Даже Андрей вдруг подумал, что все его неприятности от чрезмерной болтливости и надо бы поскорее излечиться от словесного поноса.
Когда чужие мысли были прочитаны, а свои только зарождались, чтобы успеть сформироваться до конца паузы, до которой оставалось несколько тактов, Стив услышал звон колокольчика. И, хотя он его воспринимал внутренним слухом и слышать мог только он один, это было чудо, которого он ждал всю свою творческую жизнь. То ли от долгого ожидания, то ли от напряжения чувств, но из души дирижёра выплеснулась радость и скатилась прозрачной слезой по щеке. Наконец-то он нашёл оркестрантов, которые могут одинаково с ним чувствовать и вместе дышать. Улыбка осветила лицо Стива, отчего оно перестало походить на маску. Он был рад, что оркестранты выдержали испытание тишиной. За двести тактов они стали мудрее и добрее.
– А он симпатичный, – заметила вдруг Луиза, повернув голову к своей подруге Марии, такой же скрипачке, как и она сама.
– Да, – подтвердила та. – Как же мы раньше не заметили?
Дирижёр с укоризной взглянул на девушек и покачал головой.
– Венгерский танец номер пять Иоганнеса Брамса. Первая скрипка солирует, – громко объявил он и взглянул на Алекса.
Алекс улыбнулся в ответ и коснулся смычком струн своей волшебной скрипки.
Такого исполнения широко известного музыкального произведения Брамса залу ещё не доводилось слышать за всю историю существования провинциального театра. Звуки музыки взлетали ввысь к потолку, затем, скользнув по стенам, рикошетом вонзались в сердца и души слушателей, коих в зале собралось около сотни человек: посмотреть на нового дирижёра пришли рабочие театра и артисты, не занятые в вечернем спектакле, а также их друзья и знакомые, любители классической музыки.
В первом ряду сидел сам директор театра и с задумчивым лицом слушал «фа-диез минор», как он называл «Венгерский танец» Брамса под номером пять. Когда в зале наступила тишина, которая спустя несколько секунд (столько времени потребовалось онемевшим от восторга слушателям)