Соблюдая все меры предосторожности, мы добрались до моста через речку, протекающую меж уютных дворов. По каменным ступенькам на пологом берегу спустились к старой иве, ветви которой клонились до самой воды. Между ними на волнах качалась крепкая с виду лодка. Она, покорно поддавшись течению, унесла нас за город и доставила к месту, где росли маленькие корявые деревца. Словно нарисованные чёрной тушью, они стояли на подёрнутой инеем земле. И, казалось, их бесконечное множество.
– Это шелковицы, – пояснил Манфред, когда мы сошли на берег. И добавил полушёпотом, – это и есть наш с Томасом главный электрический секрет. Кстати, моя фонарница, – — сделана точно из такой шелковицы.
Манфред постучал костяшкой указательного пальца по своей рамке. Дерево, создающее электричество?
– То есть, вы хотите сказать, что…
– Именно! Достаточно вырастить дерево, и тогда фонари строить не нужно! Только прикрутить лампочку к ветке!
Манфред ликовал, рассказывая мне всё это. Зато Томас поддерживать нашу беседу не хотел. Он страшно пыхтел, отдышка душила его, но он не снижал темпа ни на минуту. Благодаря такой целеустремлённости, мы прошли всю шелковичную ферму очень скоро и вскоре прибыли на нужное место под горой матушки Боа.
– Ну вот, пришли, – тяжело выдохнул повеселевший наконец Томас и обратился ко мне:
– Запомни, дружок, пожалуйста, матушка Боа – женщина с прескверным характером. Она дама очень преклонных лет и занимается своими разработками здесь, на шелковичной ферме. Ей так нравится. Заодно приглядывает за нашими деревьями. И вот сюда соваться я бы никому не посоветовал: матушка редко выходит к людям, но если выходит, то для того, чтобы или встретиться с друзьями, или отвадить от фермы врагов. Кстати, врагов у неё давно нет. А друзья… Друзья – это мы.
В последние дни я знакомился исключительно со странными людьми, поэтому к встрече с матушкой Боа тоже был готов.
По тропе между шелковиц мы дошли до горы. Она была самая настоящая – достаточно высокая, чтобы считаться горой, но всё же вполне уютная. С одной стороны виднелись камни. Это были голые, с острыми краями, валуны, на которых кое-где росла травка. Остальная, видимая мне, часть возвышенности была покрыта подмороженным мхом. От горы исходил зимний холод, ветерок, сопровождавший нас на всём пути, здесь завихрялся и кружил вокруг, словно стараясь остеречь от долгого раздумья в прохладной глуши. Оглядевшись, я увидел кочки – те самые, о которых обмолвился Томас, когда говорил о сединах Манфреда. Кочки эти поросли длинной травой, а из-за холодов были подернуты инеем, отчего на самом деле выглядели седыми. Мой осмотр прервал радостный возглас мистера фонарщика:
– А вот и матушка! Она вышла к нам!
Я обернулся и никого не увидел. Передо мной стояло тонкое деревце, удерживающееся на большом камне своими крепкими, хотя и очень тонкими, корешками, и лежала пара разбросанных на приличное расстояние друг