Дом, к моему удивлению, был самым обыкновенным. Никаких странных форм: тут были ровные каменные стены, прямоугольные окна, занавешенные шторами, цветы на крыльце. Дом как дом. Только красивый. Мы вошли внутрь. В просторной прихожей никого не было. На втором этаже послышались торопливые шаги. Скрипнули половицы, потом доски на ступеньках, и всё стихло. Аким снова позвал дочь:
– Где ты, Ольга? Спускайся!
Что-то повернулось прямо перед нашим носом. Как будто внутри коридора, где мы стояли, образовалась воронка из воздуха. Разворот! И перед нами предстала невысокого роста девушка, быть может, чуть старше меня. Точнее, лишь её верхняя половина с копной таких же каштановых волос, как у Акима, только кудрявых и длинных – гораздо ниже плеч.
– Мама, это ты? Папа? И мистер О́Коттон! Томас!
– Мы, девочка моя. Что случилось, и почему ты в таком виде? Они были у тебя?
– Да. Извини, я не смогла из-за этого прийти к матушке Боа. Какие-то люди появились сразу, едва я получила твоё сообщение. Мне повезло: я как раз пробовала менять интерьер с помощью своих новых тканей и крепила их к стенам. Посмотрите, у меня тут всё держится на булавках. А эти болваны не заметили!
Появление Ольги меня обрадовало и смутило одновременно – она была примерно моего возраста. И, вероятно, я слишком выдал свои эмоции, потому что Ольга окинула меня с ног до головы, весьма высокомерно задрала нос и, не спросив моего имени, вернулась к разговору с родителями. Правда, они не спешили приступать к беседе, продолжая смотреть на свою дочь.
– Ольга, будь добра… Верни свою нижнюю часть: мне очень непросто разговаривать с… половиной тебя, – Аким шутливо нахмурился.
Но Ольга не спешила слушать отца и, как мне показалась, специально, чтобы повеселить родителей и гостей, оставалась в прежнем виде. Аким прошёлся по комнате и остановился возле белой стены, на которой висела пара картин:
– Э-э… Твоя лаборатория в порядке?
– Папа, что с ней может случиться? Это же моя лаборатория!
Наконец Ольга передумала и отдала своей матери прозрачную накидку, которая делала её нижнюю часть невидимой. Теперь я мог увидеть, что одежда девушки сильно отличалась от той, что было принято носить у нас, в городе: тонкий шерстяной свитер и облегающие брюки, заправленные в высокие сапоги с широким каблуком.
Девушка подошла к стене, подняла руки вверх, открепила булавки и сдёрнула лёгкую ткань, которая на полу превратилась в обычный шёлк. Картины исчезли со стены, а на их месте появилась дверь в комнату, которая и оказалась лабораторией.
– Мам! Твой перламутр великолепен! С его помощью я удивительно своевременно сделала несколько новых образцов. Я работала, когда ко мне постучали, и поэтому успела занавесить вход. Полагая, что это вы с папой, хотела сделать сюрприз. Тут же прилетела твоя ракушка, и, пока я её читала, в дом завалились какие-то люди в нелепейшем виде: во фраках, каких не шьют уже лет сто! Они обошли весь дом, перерыли