Бросилась к себе. Первым делом, как занесла ногу через порог, глянула на часы: скоро полдень! «Проспала, проспала!..» Такого с ней за всю её долгую трудовую жизнь никогда не случалось. Лихорадочно оделась, выскочила на улицу… Ей в ноги бросилась беспризорная собачонка – Надежда Николаевна частенько её прикармливала, но сейчас было не до того.
– Ой, да отстань ты! – побежала трусцой по безлюдной улице.
Собачонка, видимо решив, что с ней затеяли какую-то игру, восторженно лая, помчала следом, делая вид, что вот-вот укусит за пятку.
«Позорище-то какое! С каким лицом я сейчас явлюсь перед начальством?.. Вот такая передовая, ага… “Равнение на Надежду Николаевну Федорычеву!” Лучше б самой умереть, честное слово!»
Бежать пришлось долго, поскольку Федорычевы жили в районе новостроек, а валяльня, как открылась почти век назад на краю старого посёлка, с тех пор там и стояла, от дряхлости аж в землю вросла. Уже на полпути Надежда Николаевна почувствовала, что бежать дальше невмоготу: стала задыхаться. Остановилась, прислонилась спиной к фонарному столбу.
В это время проезжала на велосипеде хорошо знакомая ей почтальонша.
– Чего с вами? – остановила велосипед.
– Ой и не спрашивай! На работу проспала.
– Ну и ладно, – успокоила почтальонша. – Делов-то? Вы вон какая… Вы заслужённая. Вам проспать можно.
Обронила, поехала дальше, а Надежда Николаевна подумала: «И в самом-то деле… чего уж я… так? Ну проштрафилась… один-то раз. За всю-то жизнь. Есть на то и уважительная причина. Как-никак мужа накануне похоронила. Да и… разве мало я за всё время, как работала на валяльне, оставалась на сверхурочные? Бывало, конечно, чего-то за это и подбросят, но чаще одним спасибо отделаются или очередной грамотой наградят».
Так подумала – и сразу успокоилась, и сердце тревожно биться перестало. А ещё через пару минут, когда уже не бежала, а брела вдоль улицы, почувствовала: ей так не хочется в валяльню! Под эти низкие, как в каком-нибудь каземате, потолки, где даже в разгар летнего дня приходится зажигать тусклый электрический свет. В этот смрадный, напоённый испаряющимися кислотами, пропитанный пылью воздух…
А день стоит такой замечательный! Солнце в зените. Лето в самом зачине. Зелень ещё не успела пожухнуть, повянуть. Из-за свежепокрашенных заборов выглядывает только что распустившаяся черёмуха. Над головой то и дело проплывают спешащие от соцветья к соцветью майские жуки, снуют пчёлы, шмели. А какой птичий гам поднялся, когда ступила на прибазарную площадь! Кого только тут нет! Воробьи, голуби, вороны… Все, кто уже привык жить на дармовщинку. Тут же, растопырив ноги, поводя ушами, стоит молодой жеребёнок. Его мать, запряжённая в повозку, терпеливо ждёт у продуктового склада. Из его подвала хорошо знакомые Надежде Николаевне крепкие, мускулистые мужички выносят тяжёлые мешки, грузят в повозку…
«А